За окном стало еще светлее. Дождь, кажется, прекратился. К ней никто не пришел. Видимо, решили оставить ее умирать в одиночестве. Или они сменились? Не могли же они работать постоянно. По коридору вдруг заходили люди, загремела посуда. Видимо, время завтрака или обеда. Лежачим старикам развозили еду. Эти звуки были ей знакомы. Она их слышала уже. Но тележка каждый раз проезжала мимо ее двери. О ней забыли или не знали. Не все знали. Позвать на помощь она не могла, она лежала с заклеенным ртом, накрепко привязанной ремнями к кровати. Вчера, развеселившись, ее мучители забыли о пластыре. Или решили, что она уже не придет в себя. Что она умирает. И меры предосторожности ни к чему.
А что, если…
И как только громыхание посуды поравнялось с ее дверью, Любовь Игоревна закричала. Сначала тихо. Потом все громче и громче. И по суете в коридоре поняла, что ее услышали. Загремели ключи в замочной скважине, дверь открылась.
– Господи, кто это?! – ахнула какая-то женщина. – Как вы здесь оказались? Это же бывшая ординаторская. Она под ремонт оставлена. И в ремнях… Иван Сергеевич! Иван Сергеевич, сюда!..
Потом было много суеты и слез. Ее слез. Когда она поняла, что спасена. Что главный врач, явившийся из отпуска, даже не подозревал еще об одном пациенте. Нелегальном! И не пациенте, а буквально пленнике. Пленнице! Он только вернулся из отпуска и еще толком не разобрался в бумагах. Даже не смотрел истории болезней. А его никто не предупредил. Заведующий отделением на выходном.
Так он надрывался в телефонную трубку, расхаживая по бывшей ординаторской, где Любови Игоревне уже ставили капельницу и меняли белье и одежду.
Потом он схватился за голову и простонал:
– Вы, оказывается, официально числитесь как без вести пропавшая! Вас полиция который день ищет. Фотографии волонтеры раздают на каждом углу. Боже, вот это выход из отпуска! Теперь начнется: проверка за проверкой! Я сам на скамью подсудимых этих гадов посажу. Вот это коллеги! Сам посажу! Теперь начнется!..
Ничего страшного для нее лично не началось. Началось настоящее счастье, потому что приехала Лариса с Глебом, который, как выяснилось, сопровождал ее повсюду в поисках. Они даже слушать не захотели о том, чтобы оставить пациентку под капельницей в пансионате хотя бы еще на сутки.
– Домой. Только домой, – сурово сводила брови Лариса, а губы ее предательски дрожали.
И она еле сдерживалась, чтобы не наорать на бедного главврача, проглядевшего среди своего персонала преступников и проглядевшего историю болезни еще одного пациента. И на Глеба, который постоянно суетился и пытался угодить не столько своей бедной престарелой родственнице, сколько самой Ларисе. И видно было, что он в нее влюблен. И готов терпеть даже ее крутой нрав и колкости, которыми она сыпала всю дорогу, пока они ехали в город.