— Я приехала к дяде, уже когда мама угодила в лечебницу, — произнесла я, опуская взгляд, — её признали безумной… а потом она и вправду сошла с ума в лечебнице. Там она и…
Не знаю, почему я решилась об этом рассказать Рику (он просил называть его так, а не полным именем). Я никому не рассказывала о матушке, даже Инигору всегда уклончиво сообщала, что мать моя скончалась от тяжкой болезни. Мне было стыдно говорить такое ранее. А сейчас я не испытывала смущения, только печаль. Я не любила делиться воспоминаниями и эмоциями с посторонними людьми.
Я всех считала посторонними, чужими, далёкими. У меня было много тайн, много страхов, много сомнений. А перед Эллериком Файсом я стала раскрытой книгой, он удивительным образом умел быть настолько «непосторонним», что слова сами собой складывались в рассказ о жизни. Так было ещё тогда, в госпитале, когда я ночи напролёт болтала с моряком, чье лицо было скрыто бинтами. И я рассказала лорду Файсу о том, как упырь убил отца, как матушка помешалась с горя.
— Сочувствую, — тихо шепнул Рик и положил руку мне на плечо, — мало кто смог бы вынести такое и не сломаться.
— Матушка очень любила отца, — кивнула я.
— Я говорил о тебе, — неожиданно обронил Файс, — тебе пришлось нести всю это тяжесть в душе. Одной. Для этого нужна большая душевная сила.
Я даже растерялась от этих слов. Никогда не думала о себе так. Я считала себя одинокой и замкнутой, мой дар казался мне проклятьем. Я боялась мира, в котором жила, но никогда не думала о себе как об особе сильной, перенесшей многое. В комнате воцарилась тишина, было слышно, как сопит спящий Руфус, как бегут стрелки часов и как шелестят деревья за распахнутым окном. В комнату вливался аромат цветущих растений, ночной свежести.
— А ты, ты всегда хотел стать моряком? — чуть помедлив, уточнила я.
Было необыкновенно легко говорить этому мужчине «ты», держать его за руку, прижиматься щекой к его плечу. Я никогда не думала, что можно быть настолько свободной рядом с другим человеком, настолько расслабленной, настолько спокойной. Хотелось сидеть так всю жизнь, слушая, как он глубоко дышит, чувствовать, как напрягаются мышцы на его руке, как нервно бьется моё сердце, когда он обнимает за плечи.
— Всегда хотел в море, — мечтательно улыбнулся он.
— А я всегда мечтала порулить кораблём, — в тон ему шепнула я, — но женщина на корабле к беде.
Рик мечтательно перебирал тугой локон, который с моего плеча упал на спину. Я ощущала, как мои волосы наматывают на палец, гладят. И от этих движений по спине бежали мурашки, становилось жарко и душно.