Усадив сестру покойницы в поезд (как ни странно, в нужный, хотя оба испытывали желание либо положить ее на рельсы, либо отправить куда-нибудь подальше, желательно в другую страну), Аркадий с сыном отправились домой. Шли они по разным сторонам тротуара. Разговаривать им было не о чем, а совместное перемещение в пространстве подразумевало разговоры, поэтому хождение по разные стороны дороги устроило обоих.
Дома они застали картину, которая удивила даже их, ко всему привычных.
Эльвира орала на дочерей, утверждая, что обязана сохранить десятилетиями копившийся хлам ради памяти матери. Раз уж та при жизни не получала достаточно уважения, значит, должна получить хоть какие-то знаки почтения после смерти. Лидия остервенело доказывала, что в могиле бабке уже все равно, что она получила, а что нет. Эльвира же утверждала, что, раз они привыкли спать на холодильниках и шкафах, то могут делать это и дальше.
Аркадий со Стасом переглянулись (на краткий миг даже возникло взаимопонимание, и они могли бы сказать, что являются членами одной семьи в нормальном понимании этого слова) и синхронно вздохнули.
– Тихо! – впервые в жизни гаркнул Аркадий, отчего спорщицы притихли. – Бабку, что, зря убили?! Она сдохла, а мы будем продолжать жить как беженцы?
– Отлично сказано! – одобрила Лида. – Чего ради держать дома непарные сапоги сорокалетней давности? А дореволюционный самовар?
– Жалко же, – промямлила Эльвира.
– Как бы сама не достукалась, – многозначительно произнес Аркадий. – Зачем, по-твоему, убили старуху?
– Выбрасывайте. Все вышвыривайте, кретины проклятые! – сдалась Эльвира. – Только самовар оставьте…
– Господи… – украдкой взмолилась Лида. Толку-то.
– Что сначала: расследование или уборка? – спросил Аркадий.
– Уборка. Там хоть головой думать не надо, – отозвался Стас.
– Да ты вообще думать не умеешь, молчи уж, – добродушно отозвалась Лида.
– А ты – овца нестриженая!
– А ты ощипанный баран, – припечатала сестра и приступила к вытряхиваю хлама из холодильника.
Чего там только не было! Было платье сестры бабки, в котором она сорок лет назад поступала в институт (об этом извещала аккуратно приколотая булавкой записка), рядом с платьем валялись детские вещи Эльвиры, которые рвались от того, что их брали в руки, а посреди этой рухляди лежала чья-то засаленная кепка с дохлыми вшами внутри. Это нечто выбросил Аркадий, попутно уронив еще несколько коробок. Воспользовавшись моментом, Стас втихаря вышвырнул два длинных платья самых шизофренических фасонов. Возможно, их хранили в качестве музейных экспонатов. Отдельного упоминания заслуживала коробка, набитая обрывками разноцветных тряпочек. Однако по степени непрактичности чемпионат холодильника выиграла соседняя коробка, в которой хранились рассыпающиеся в труху детские рисунки неясно чьего авторства. Стас неосторожно задел труху рукой, отчего поднялось облако пыли. Половина облака вмиг забилась ему в нос. Тогда он запаковал коробку и вынес сразу на помойку. Во многом потому, чтобы Эльвира не увидела и не передумала. Диане повезло обнаружить обкусанную кем-то книгу «Практическая гинекология» 1956 года выпуска. Снизу была приписочка, что книга предназначена для широкой публики. Страшно подумать, кто из семейки был гинекологом-любителем при полном отсутствии людей, как-то связанных с медициной. Хорошо, что этот некто был не проктологом-любителем. Диана с полминуты пребывала в раздумьях, выбросить этот гинекологический бестселлер или оставить. Любопытство пересилило. Может, книга увлекательно написана. У некоторых авторов интереснее про тромбоцитопению читать, чем у других про приключения.