– Когда человек сбегает от невыносимых условий – это нормально, – подала голос Лидия.
– Мы жили точно также, как сейчас. Это еще не повод убегать. Она тем самым предала свою мать, которая возлагала на нее надежды. А вообще нас трое было. Я одна осталась.
– Трое? – в голос спросили остальные присутствующие. Диана ограничилась тем, что прищурилась и подготовилась внимательно слушать.
– Брат еще был. Петр. Он вообще отмочил глупость: в четырнадцать лет специально кого-то убил и сел в колонию, только чтобы избавиться от нас. Мама от него отреклась, и с тех пор говорила, что у нее две дочери. Я старшая, он средний, а Сонька – самая младшая. После его побега мама усилила контроль за нами, чтобы всякая дурь не лезла в головы, но Сонька все равно пропала. Как только поседела, так и ушла. Ей восемнадцать должно было исполниться через два дня. Может, ее похитил Фехтовальщик. Поделом ей, – последними словами Эльвира подвела итог под необычайно длинной для себя речью.
За столом повисла тяжелая паутина тишины. Диана думала, что раньше мать никогда не говорила целыми абзацами, Лида пребывала в тихом шоке от услышанного. Стас занялся последней сосиской. Аркадий в очередной раз подумал, что более незнакомого человека, чем его жена, он не видел никогда в жизни.
– Хотя вскоре после исчезновения Соньки был найден труп работы Фехтовальщика, – продолжила Эльвира. – Тело не опознали. Мы тоже ходили на опознание, и до сих пор нет уверенности, что это она. Рост и комплекция сходны, но настолько исполосована ножом, что никаких родинок и шрамов не разглядеть. У Соньки был небольшой шрам от ножа на левом виске, в основном скрыт волосами. Но даже его не было видно.
Фехтовальщик был легендарной местной фигурой, которой пугали детей и взрослых, причем последние боялись куда больше детей. Жертв маньяка находили изрезанных ножом с десятками неглубоких ранений и огромной потерей крови, отсюда и прозвище. Официально речь шла о двадцати двух телах, но народная молва приписывала ему еще четыре трупа на территории Комаровска и пригородов. Фехтовальщик стал неотъемлемой частью местного фольклора, его описывали, как среднестатистического автовладельца, больше о нем ничего достоверного не было известно. Некая гадалка прославилась на две недели тем, что утверждала, что его зовут Константин – ей так карты сказали. Было бы куда удивительнее, если бы они ей сказали, что зовут его, к примеру, Рикардо. Раза три арестовывали разных людей, и всякий раз подозрения не подтверждались: то через день после ареста появлялся свеженький труп, то подозреваемый последние полгода провел за рубежом и имел алиби на многие случаи, то еще что. Поэтому вопрос взаимосвязи Софьи и Фехтовальщика оставался открытым до скончания веков. Зато было ясно, что Николай Смолин не Фехтовальщик, ибо убийства продолжались и после его смерти. Хоть какая-то определенность.