Инна встала. Но Надя, опустив наконец свой бокал, вцепилась в ее руку.
— Не уходите, Инна Николаевна, теперь нельзя уходить, теперь уж вы все до конца выслушайте!
Инна растерянно оглянулась на Алексея. Тот даже не шевельнулся.
— И знаете, чему она нас учит? Что вот между сыном и матерью может быть любовь! Понимаете? Ну, в смысле…
Нет, гости ее запала не понимали. Наверное, они и мысли допустить не могли.
— Да-да, она сама говорит, что первые сексуальные ощущения ребенок испытывает с мамой…
Страшное это откровение среди гостей не вызвало никакой реакции. Инна зря боялась — гости просто ничего не поняли.
— И вот он, — Надя кивнула на Алешу, — прямо так и говорит — хочу мать! Понимаете вы, хочу маму!
Гости обернулись к Алеше, но в их глазах было не презрение, не ненависть, а сочувствие — кто же не хочет маму?
— И после этого они мне заявляют: потерпи, Наденька, ты у нас сильная, ты все стерпишь.
— Че, бьет тебя Лешка? — набычился Василий Степанович.
— Можно я объясню? — подскочил к столу Алексей. — Это, понимаете, эдипов комплекс. Ну все так просто — эго и альтер эго. Либидо, подсознательное… Зигмунд Фрейд и Юнг. Психоанализ. Да, Надя, ты ведь это хотела сказать?
У Нади на глазах заблестели слезы.
— Они обнимались сейчас, вы видели! Вы все видели! И после этого он… Она…
— Горько! — закричал кто-то из гостей, затянувшийся тост был для всех скучен.
— Горько! Горько! Горько! — подхватила родня.
Только Николай Павлович, Инна видела это, наливался красной апоплексической краской. Он, возможно, единственный, кто что-то понял.
Родня встала. Подняла бокалы. Родня понимала только, что Надюха их чем-то недовольна, она уже катит бочку на свекровь — рановато. Надо просто выпить и повеселиться. И все станет на свои места. И будет хорошо, а потом там, дома, разберутся — вдалеке от людских глаз.
— Давай, Надя, за вас, за супружескую жизнь и чтоб детишек побольше, а то взяли сейчас моду — вообще без детей. — Тетя Лида задорно опрокинула содержимое бокала в себя. — Ух, горько!
А дальше произошло то, чего не ждали эти милые, наивные, простые люди, собравшиеся здесь, чтобы по-человечески отметить свадьбу, чтобы потанцевать, пошутить, попеть, поговорить о жизни.
Алексей повернулся к Инне, обнял и припал к ее губам.
— Раз… два… три… — одиноко прозвучал чей-то голос. И тут же замолчал.
Инна уже ничего не понимала, не слышала, не видела, кажется, закричала Надя, кажется, кто-то уронил стул.
Алексей схватил мать за руку, дернул и потащил к выходу.
Она зацепилась шпильками за валяющуюся посреди зала фату, тонкая ткань затрещала и разорвалась.