— Я уверена, что с тобой все-таки не так, как с другими. Ты — самый близкий человек, с тобой он может расслабиться.
В комнате зазвонил телефон.
— Там папа подойдет, — остановила Инна Надю, вскочившую с табуретки.
Надя послушно села обратно и произнесла:
— Наверно, вы правы…
Вновь — телефонный звонок.
— Но иногда мне кажется, что никакой я ему не близкий и вообще не человек… Он к телефону не подходит, — добавила она, когда телефон затрезвонил в третий раз, и зачем-то пояснила: — Николай Павлович.
Инна бросила венчик и побежала в комнату, сказав на ходу:
— Теперь сахара туда насыпь!
— А как? — неслось в ответ.
— Сыпь и взбивай, — крикнула Инна, уже снимая трубку.
Звонил Миша Борисов, Лешин однокурсник и свидетель на свадьбе. Долго подробно, обстоятельно Миша выяснял, где и когда будет церемония, куда надо прийти и как все будет проходить.
Инна отвечала на его вопросы, косясь на отца. Николай Павлович сидел в кресле и как ни в чем не бывало читал журнал «Огонек» за 1976 год, взятый из огромной пыльной пачки.
Когда Инна наконец повесила трубку, Николай Павлович, не поднимая глаз, наставительно произнес:
— Вам звонят, вы трубку и берите.
Инна молча вышла из комнаты.
На кухне Надя пыталась выдернуть венчик из слипшегося белка.
— Что случилось?
— Не знаю, — растерянно сказала Надя. — Я сахар туда высыпала, а оно больше не перемешивается.
— Ты что, сахар весь высыпала, сразу? — Инна разглядывала то, во что превратились взбитые белки.
— Да… Вы же сами сказали: «Сыпь и взбивай», — совсем тихо сказала Надя.
— Вот именно. Я имела в виду — одновременно сыпь и взбивай. Чуть-чуть насыпала — взбиваешь. И еще чуть-чуть.
— Вот я всегда так. Во всем. Вечно я стараюсь-стараюсь, а оказывается, что все не то. — Надя опустила голову. — Не получатся теперь меренги. И опять все из-за меня.
— И вовсе не из-за тебя. — Инна уже отмывала миску и венчик. — Это я непонятно сказала, а не ты плохо сделала…
«Что я на нее набросилась? Что это со мной? Почему меня так раздражает ее откровенность, ее слова о Леше? Все! Перестать злиться, успокоить Надю, испечь меренги», — мысленно приказала себе Инна и решительно произнесла:
— А меренги обязательно получатся. Пошли в магазин!
Солнце светило уже не так ослепительно, но все равно было жарко. Инна и Надя шагали по раскаленному за день асфальту, Надя не замолкала:
— …Мне поэтому и казалось поначалу, что я ему не нужна, что он меня не любит. Понимаете, Инна Николаевна, он такой… Будто никого для него нету. Вот учеба, работа — есть. Он, когда занимается, может целый день не есть, ни с кем слова не скажет, к телефону не подходит. Мне иногда кажется, что он — как из старых фильмов про всяких коммунистов, ученых, летчиков…