Только Юру они не вспоминали, не сговариваясь, как самое болезненное… Ведь от этого вечера ожидалось только приятное.
Инна нервно поглядывала на часы, не забывая обворожительно улыбаться. Где же сын?
Она вдруг поймала себя на мысли, что злится на его задержку… Конечно, торчит у своей Нади и совсем забыл, что дома мать ждет, волнуется.
Когда наконец раздался звонок в дверь, Инна вспорхнула с места, с деланным испугом глянула на Пашу, словно в Алешкино отсутствие они занимались чем-то предосудительным.
— Ой! Совсем заболтались! Сын пришел…
Алешка удивленно глянул на ее неестественно сияющее лицо, заметил, что она отводит взгляд.
— А у нас гости…
Она подтолкнула Лешу в спину.
— Кто? — удивился он.
— Иди, иди в комнату, познакомься… Пашенька, — мурлыкнула она ласковой кошечкой, присев на подлокотник его кресла. — Оцени мое произведение… — И хихикнула: — Представляешь, у нас мог быть такой же…
Алешка замер в дверях, исподлобья глядя на развалившегося в кресле мужчину.
— Лешенька, это Паша, мой школьный ухажер…
Он еще не видел мать такой развязной. А ухажер сияет, как самовар, и не может оторвать от нее влюбленных глаз.
— С какого класса ты меня любишь? — щебетала Инна. — С девятого?
— С восьмого… — кашлянул он.
— Чувствуешь, сын, какой стаж?! Серебряную свадьбу можно справлять…
Леша молча рассматривал гостя.
Мать обняла гостя за плечи и любовно взъерошила ему остатки шевелюры.
— Знаешь, как он был неотразим! Все девчонки за ним бегали. Вот такущие патлы… Хиппарь! Помнишь, Пашенька, у тебя джинсы были все в заплатках? А классная еще заставляла всех скинуться тебе на новые штаны… — Инна нежно прижалась к нему, погладила по щеке. — Он у нас был как лорд Байрон. Бунтарь с нежной душой. Верность мне хранил… Да, Пашенька?
— Насколько я понимаю, у вас вечер воспоминаний? — мрачно спросил Леша.
— Не совсем, — улыбнулась Инна. — Мы еще не такие старые, чтобы жить только воспоминаниями.
В секунду Алеша зафиксировал несколько разрозненных деталей и соединил в одну картину. Деда нет дома, сидит на лавочке со стариками, на диване валяется смятый плед, у матери на губах размазана помада, а Паша под его тяжелым взглядом медленно заливается краской…
Паше действительно было не по себе — этот парень, сверлящий его глазами, ее сын, был точной копией того, давнишнего, торчавшего вечерами в ее подъезде, ходившего с ней по улице в обнимку. Словно снова возник из далекого прошлого счастливый соперник.
И он шагнул к нему, парень, заморочивший голову его Инке… Нет, не он, его взрослый сын.
Паша невольно напрягся, осторожно высвободился из Инниных объятий.