Джо улыбнулся. Джеймс Девлин тоже упорно сражался, пусть и в своей манере. Газетчику нравились громкие происшествия: убийства, ограбления. Чем больше крови и жертв, тем успешнее расходилась газета. Однако тот же Девлин без конца печатал статьи об ужасающих и опасных условиях труда на фабриках и причалах. Он рассказывал о скученности трущоб и чудовищной антисанитарии, угрожающей здоровью людей. Не менее, чем Джо, хотя и иным способом, Девлин привлекал общественное внимание к вопиющей нужде и нескончаемым страданиям жителей Восточного Лондона. Джо знал: обостренное чувство социальной справедливости – вот что заставляло Джеймса Девлина вставать с постели по утрам.
– Я вам так скажу. Когда мы победим в нашей войне, а она еще продолжает бушевать, тогда и подумаем о покое. Но никак не раньше. По рукам? – спросил Джо, протягивая Девлину руку.
– По рукам, – улыбнулся Девлин, ответив рукопожатием.
Рынок вновь загудел. Повернувшись, Джо и Девлин увидели, как несколько рослых мужчин забрались на трибуну, где Сэм Уилсон только что закончил выступление. Они подняли Сэма на плечи и понесли к выходу. Вскоре на плечах у другой группы оказалась и Кейти. Обоих вынесли на улицу, где еще более многочисленная толпа встретила их приветственными криками.
– Ребятам придется еще побороться, – сказал Девлин, глядя, как Сэм и Кейти исчезают среди уличной толпы. – Он переминался с ноги на ногу, болезненно морщась. – Артрит. Разыгрался сильнее прежнего. Честно говоря, я рад, что молодежь включилась в борьбу. – Девлин почесал вспотевший лоб и вновь надел шляпу. – Уж я-то буду следить за их битвами.
– И я тоже, Дев, – улыбнулся Джо. – Буду следить во все глаза.
– Оскар, потерпите еще немного, – попросила Уилла. – Еще чуть-чуть – и я позволю вам встать. Обещаю. Сейчас такой удивительный свет, а через несколько минут он исчезнет. Декабрьские дни совсем короткие. Посмотрите в окно.
Музыкант Оскар Карлайл накрыл руками свою трубу, повернул голову и выглянул в окно.
– Идеально! – воскликнула Уилла.
Глаза музыканта удивленно распахнулись. Уилла знала, что так оно и будет. На его губах заиграла улыбка. Громадные окна ателье Уиллы выходили на запад. Струящийся свет закатного солнца завораживал людей. Околдовывал. Делал мягче, заставлял убирать привычную внутреннюю защиту. И люди ненадолго раскрывались, пораженные зрелищем. Этого Уилле хватало, чтобы поймать частичку их души и навсегда запечатлеть на пленке.
– Закат над Парижем. Потрясающее зрелище! – произнес Оскар со смачным бруклинским акцентом. – Как вам вообще удается работать? Я бы весь день стоял перед окнами.