Они показывали души изнуренных войной людей наравне с ее собственной, ибо на этих снимках Уилла выворачивала наизнанку и себя, выплескивая свои чувства, страсти и печаль. Искусство фотографии было ее единственным утешением, единственным способом выразить невыразимое: печаль и гнев, испытываемые ею после затяжной, полной ужасов войны, в которой она выжила, ничуть не радуясь этому.
– Такое обилие снимков, – тихо произнес Оскар. – Должно быть, вы и спать не ложитесь.
– Бывает, и не ложусь, если получается, – ответила Уилла. – А вот сейчас я присяду, даже если вы и не настроены сидеть, – добавила она, плюхаясь на протертый и обшарпанный кожаный диван.
Оскар устроился в таком же обшарпанном старом кресле. Уилла вновь наполнила бокалы.
– Что произошло с вами? Я имею в виду во время войны, – спросил он, внимательно глядя на нее.
– Странствовала с Лоуренсом по пустыне. Фотографировала его самого и его солдат.
– Звучит интригующе.
– Так оно и было.
– А что еще случилось? Ведь наверняка было что-то еще. Эти фотографии… – Оскар замолчал, только сейчас заметив другие снимки, разбросанные на столе, разделявшем его и Уиллу. – Скорее всего, вы испытали какое-то глубокое потрясение. Только оно помогает вам так легко понимать чужую боль.
Уилла печально улыбнулась. Она смотрела не на гостя, а в полупустой бокал.
– Я потеряла человека, которого любила больше всех на свете. Он был капитаном военного корабля. Его корабль затонул в Средиземном море.
– Мне больно это слышать, – признался взволнованный Оскар.
– А мне больно это сознавать, – прошептала Уилла.
Ей вспомнился день, когда она узнала о гибели Шейми. Она находилась в лагере Лоуренса, оправляясь после холеры. Она полулежала в постели и ела какой-то суп, когда в палатку вдруг вбежала Фатима и взволнованно затараторила:
– Уилла, к тебе гость. Такой высокий, красивый. Говорит, что знает тебя.
Уилла отставила миску. Неужели Шейми? Неужели вернулся? У нее заколотилось сердце.
Но это был не Шейми. Откинув полог палатки, вошел ее брат. Его лицо сильно загорело. Он был в военной форме. В руках он теребил пробковый шлем.
– Здравствуй, Уилла. Я за тобой. Мы отправимся в Хайфу. Поживешь там у меня. Дом довольно неплохой. Конечно, если ты согласишься поехать.
– Альби! Ну и сюрприз! А я-то думала… Я думала, что…
– Ты подумала, что приехал Шейми, – догадался Альби и опустил глаза, вперившись в свой шлем.
– Да, подумала, – нехотя призналась Уилла. – Но я очень рада тебя видеть. Честное слово! Садись.
Альби присел на подушку возле постели:
– Я тоже рад тебя видеть. Столько времени прошло. Наслышан о твоих подвигах. Как ты сейчас?