– Давай ты сейчас отдохнешь. Попробуй расслабиться. А я пойду попытаюсь договориться.
Мишка ушел. Юля смотрела на потолок, на голубые стены, на светлое кресло в углу и яркую лампу. Она пыталась сосредоточиться на комнате, на обстановке, на предметах. Она знала, что ей надо сосредоточиться на чем-то конкретном, чтобы начать рассуждать здраво. Светлое старое кожаное кресло, чистое, отмытое, наверное, хорошей хозяйкой или хозяином. Светлый шерстяной плед на кресле – нужен тому, кто сидит в кресле и мерзнет. Еще это покрывало можно положить на кровать – деревянную с толстым удобным матрасом, не слишком мягким, упругим. Кровать с деревянной спинкой, на которую неудобно опираться, потому что она жесткая. Торшер возле кровати – на деревянной ножке, с белым абажуром. Свет от него рассеянный, неяркий, глаза не утомляет, а вот синяя лампа под потолком светит слишком ярко и, наверное, много электроэнергии жрет. Надо ее выключить. У подножия кровати голубой пуфик – явно лишний предмет мебели. На окнах стеклопакеты. В комнате очень чисто, почти стерильно. Для холостяцкого дома это странно. Хотя Миша всегда был аккуратист. Его бывшая жена, искательница приключений и отчаянная домохозяйка, которая после развода уехала к маме в Вологду, сердилась, что он одежду складывает чуть ли не по цвету. Юля эту женщину почти не знала, зато в Мишке не сомневалась никогда. Его родители, местные добропорядочные алкаши, давно умерли, оставили квартиру и благородного сына с огромным сердцем.
* * *
Писатель был маленький, худой и кудрявый. В прямоугольных очках и в старой одежде. Он вовсе не походил на столичного писателя и вообще на столичного человека и вполне мог бы сойти за алтайского сельского жителя, если бы не речь. Специфическая интонация в сочетании с очками производила довольно любопытный эффект – хотелось слушать и вдумываться в то, что этот неказистый парень хочет сказать.
Услышав про школу, писатель не очень воодушевился, сказал, что у него вообще-то мало времени и он приехал только ради бабушки. Но бабушка, тетя Тоня, старая подруга бабы Раи, больно хорошо относилась к Мишке и стала умолять внука.
– Ты столько лекций читаешь! Тебе что – жалко?
– Вообще-то, – сказал Мишка, сидя у тети Тони на кухне прямо напротив писателя, – мне неловко. Тем более – денег никто не заплатит. Но у нас даже библиотеки нет. Представляете, дети растут без библиотеки! Было бы здорово, если бы они увидели настоящего живого писателя.
Писатель поправил очки и безрадостно взглянул на пестрые засаленные занавески.