Лубянку очень интересовал также военно-морской атташе посольства Германии фрегаттен-капитан Норберт фон Баумбах. Он жил один на улице Воровского и дома в сейфе хранил секретные документы. В его отсутствие там постоянно находилась горничная из русских немок, довольно симпатичная особа лет тридцати. Кузнецов «случайно» знакомится с ней, завязывает легкий роман и выясняет, когда Баумбаха не бывает дома. В один из таких дней он приглашает ее в кинотеатр, а чекисты в это время проникают в дом, вскрывают сейф и переснимают документы.
Но главной целью оставался Кёстринг. Его дом № 26 в Хлебном переулке, который немцы постоянно охраняли, казался неприступен. Тогда Федотов обращает внимание на то, что к особняку вплотную примыкает жилой дом. И ему приходит смелая идея – подкоп! Вначале проводится операция прикрытия – авария водопровода. Под предлогом ремонтных работ в течение двух дней чекисты проходят узкий лаз, ведущий в подвал особняка. Ночью, когда Кёстринг спал, контрразведчики проникли в его кабинет и установили аппаратуру для прослушки, в том числе в телефон. По тем временам это была техническая новинка, подобные радиомикрофоны использовались впервые. С этого момента все секретные переговоры Кёстринга с другими атташе стран – сателлитов Германии, с немецкими разведчиками и агентами слушают на Лубянке и в Кремле, а результаты прослушки докладываются Сталину.
В своих беседах немцы и их союзники открытым текстом говорили о скором нападении на СССР. По словам Олега Константиновича Матвеева, сотрудники атташата обсуждали возможность провокации, при которой должен погибнуть немец, что дало бы повод к вторжению. Не случайно Сталин постоянно требовал не поддаваться на провокации.
Кузнецов докладывал, что 24 апреля 1941 года Хайнц Флегель открыто заявил ему: «Мы пакуем чемоданы. Возможно, начнется война. Шуленбург уехал за инструкциями в Берлин». Эту информацию подтвердил Крно, который еще раньше был завербован «Колонистом» и начальником 1-го (немецкого) отделения 3-го отдела капитаном госбезопасности Василием Степановичем Рясным (который пришел в органы только в 1937 году, а к 1944 году был уже комиссаром ГБ 3-го ранга и наркомом внутренних дел Украины). Крно завербовали на компромате, когда он пришел к якобы сломавшему ногу Шмидту домой на Старую Басманную и принес товар – швейцарские часы, которые он привозил контрабандой, пользуясь дипломатическим иммунитетом. В момент переговоров «случайно» появилась «милиция» во главе с Рясным, который сразу начал звонить в Наркоминдел. Чтобы избежать огласки, Крно дал согласие работать на советскую контрразведку и в тот же день принес шифры посольства Словакии. В течение весны 1941 года он передавал ценную информацию о передвижении немецких войск к советской границе.