Блюстители (Гришэм) - страница 112

— Их план сработал.

— Да, это точно. Город был в шоке. После того как Куинси арестовали, все вздохнули с облегчением. Юристы попрятались, чтобы их не привлекли к этому делу, — все, кроме меня. Я принял вызов. У меня не было выхода. Это погубило мою юридическую карьеру.

— Вы великолепно работали на суде, — вставляю я.

Таунсенд машет рукой, давая понять, что не нуждается в комплиментах.

— Меня это больше не волнует. Все это было в другой жизни. — Он наклоняется вперед, опершись на локти, с таким видом, словно теперь речь пойдет о более серьезных проблемах. — Я расскажу вам, что со мной произошло, Пост. Я никогда этого никому не рассказывал, даже жене, и вы не имеете права никому передавать мои слова. Да вы и сами не захотите, потому что это слишком опасно. Ну так вот, случилось следующее. После суда я был измотан физически и эмоционально. У меня вызвали отвращение и сам процесс, и приговор, и я возненавидел всю судебно-правовую систему. Но через несколько недель мне пришлось снова заняться делом Миллера, потому что настало время подавать апелляцию. Я работал над ней день и ночь и убедил себя, что смогу повлиять на Верховный суд штата Флорида, что редко кому удается.

Таунсенд отпивает еще пива и устремляет взгляд в океанскую даль.

— Плохие парни следили за мной. Я знал это — просто знал, и все. Наверное, я стал параноиком. Мне казалось, будто за мной наблюдают и прослушивают меня везде: во время разговоров по телефону, у меня дома, в офисе, в машине. Я получил два анонимных телефонных звонка. В обоих случаях какой-то искусственный мужской голос произнес: «Умерь свой пыл». Да, именно так и ничего больше: «Умерь свой пыл». Я не мог сообщить об этом в полицию, потому что не доверял копам. Фицнер контролировал все, и моим врагом был именно он. Черт, да это, похоже, его голос звучал в трубке, только измененный.

Он делает небольшую паузу, а затем продолжает:

— Примерно через пять или шесть месяцев после суда, когда я работал над очередной апелляцией, сразу двое моих школьных приятелей решили, что мне нужно куда-нибудь съездить отдохнуть, и пригласили на рыбалку в Белиз. Точнее, не просто на рыбалку, а на ловлю альбулы. Никогда не пробовали такое развлечение?

— Нет, — отвечаю я. На самом деле я даже и не слышал ни о чем подобном.

— Высший класс! Рыбешку эту ловят в морской воде, на отмелях — их полно здесь, на Багамах, и у побережья всей Центральной Америки. В Белизе места для такой ловли самые лучшие. Мои друзья пригласили меня туда. Мне действительно требовалась передышка. Ловля альбулы — это занятие для мальчиков, настоящее приключение. Никаких жен, подружек, много выпивки. В общем, я поехал. На второй вечер пребывания там мы отправились на пляжную вечеринку, которую кто-то устраивал неподалеку от того места, где мы остановились. Собралось много местных, в том числе несколько женщин, и целая толпа американцев. Все намеревались выпить и порыбачить. Стало довольно шумно. Мы приняли изрядное количество пива и ромового пунша, однако не напивались до такого состояния, когда потом ничего не помнишь. Да, вдрызг пьяными мы не были, но меня все-таки здорово развезло. В итоге кто-то меня с этой вечеринки увез. Куда именно — не знаю и не узнаю уже никогда. Проснулся я на полу в комнатушке с бетонными полом и стенами, без окон. Было чертовски жарко, словно в сауне. У меня раскалывалась голова, ужасно тошнило. На полу стояла маленькая бутылочка с водой, и я осушил ее одним глотком. Я был раздет до трусов. Несколько часов я просидел на горячем бетонном полу в ожидании. Потом открылась дверь, и вошли двое плохих парней с пистолетами. Они меня избили, завязали мне глаза, связали руки и куда-то повели. Как мне показалось, по какой-то тропинке. Шли мы примерно полчаса. Я постоянно спотыкался и буквально умирал от жажды. Примерно через каждые десять шагов один из громил материл меня по-испански и награждал толчком в спину. Когда мы наконец остановились, они привязали мне к поясу веревку, подняли мои связанные в запястьях руки над головой и к чему-то меня подвесили, а затем стали подтягивать кверху. Через год после этого мне пришлось прооперировать плечо, но в тот момент я не думал о том, что будет позднее. Пока меня поднимали вверх, я то и дело ударялся обо что-то твердое, вроде деревянных балок. Когда подъем закончился, у меня с глаз сняли повязку, и я смог осмотреться и оценить свое положение. Я находился на верхней площадке некоего подобия деревянной вышки, стоявшей на самом берегу водоема размером с футбольное поле, не то пруда, не то болота. Вода в нем была какого-то коричневого цвета и словно маслянистая. А в воде были крокодилы. Множество крокодилов. Вместе со мной на верхней площадке вышки находились трое типов, вооруженных уже не только пистолетами, но и кое-чем посерьезнее, и двое худощавых пареньков, которым на вид можно было дать не больше восемнадцати лет. Парни были темнокожие и совершенно голые. Через пруд был протянут трос, один его конец был привязан к вышке, другой — к верхушке дерева на противоположной стороне водоема, а центральная часть провисала довольно низко над водой. Если бы не крокодилы, было бы, наверное, приятно в жару воспользоваться тросом как тарзанкой, чтобы окунуться в воду и немного остыть. Повторяю, если бы не крокодилы. Кровь у меня в голове болезненно пульсировала, сердце, казалось, вот-вот разорвется. Громилы взяли джутовый мешок, набитый только что зарубленными цыплятами, пятнавшими ткань кровью, прицепили его к тросу и бросили вниз. Когда мешок скользнул к поверхности воды, кровь цыплят закапала в воду, и крокодилы оживились. Когда же мешок оказался над центром водоема, один из охранников дернул за рычаг, и мертвые цыплята посыпались сверху прямо на тварей, которыми кишел пруд. Рептилий, вероятно, давно не кормили, потому что они пришли в неистовство — коричневая вода так и забурлила.