Ну же. Давай перекусим в аэропорту.
Память шестилетнего ребенка избирательна. Поэтому Джессика не смогла догадаться, что произошло в следующие несколько минут. Были ли разговоры в машине и слова, донесшиеся до заднего сиденья, реальными или вымышленными? Были ли они чем-то, что она использовала, чтобы попытаться заполнить пробелы в своей памяти?
Но есть некоторые вещи, которые она помнила отчетливо. Как пальцы ее брата обвились вокруг ее собственных. И мамины темные глаза в зеркале заднего вида.
Посмотри в зеркало. Джессика всмотрелась в зеркало около раковины. Из золотого обрамления на нее взглянули темные глаза. Некоторые черты лица было трудно разглядеть из-за прядей темных волос.
Джессика подошла к открытому окну. Каналы на Мурано тихие: в октябре туристов явно меньше, чем летом, несмотря на то что с точки зрения погоды осень — лучшее время для посещения города.
Сегодня утром исполнилось четыре месяца с того дня, когда Джессика впервые ступила на землю Венеции. Сейчас поездка на Сан-Микеле и ее планы тура по Европе казались такими же далекими, как Лос-Анджелес, но почему-то время пролетело невероятно быстро. Туманный, нереальный период отделяет сегодняшний день от того дождливого раннего утра, когда Джессика сложила свою сумку в квартире Коломбано, ее руки и горло были в ужасных синяках, а промежность кровоточила, у входной двери он остановил ее, грубо прижавшись губами. Она от всего сердца надеялась, что этого поцелуя ему будет достаточно. Что это будет конец. Что она наконец сможет свободно уйти.
Счастливого пути домой, Зесика. Помни, что я сказал. Твоя история никого не тронет, так что было бы мудрее оставить ее нерассказанной.
Крепкое объятие. Щека прижата к татуированной груди. Зловоние, исходящее от кожи. Его жесты были нежны, томны, как будто у них за спиной была бессонная, но полная любви ночь. Никаких признаков неуверенности или сожаления. Никакого изнасилования не было. У них был короткий роман, и они расстались. Без всяких разногласий, без всякой драмы. Так иногда бывает в жизни.
Очень жаль, что все так закончилось.
Белоснежная улыбка. Костяшки пальцев на ее щеке.
Последнее, что увидела Джессика перед тем, как дверь захлопнулась, — скрипка со струнами, стоящая на подставке в прихожей. Потом узкая лестничная клетка, где стены впервые выглядели некрасиво, как ржавая крышка колодца.
Мгновение спустя Джессика со своими сумками уже бежала по узкой улочке вдоль канала. Она слишком устала, чтобы идти, была слишком потрясена, чтобы плакать. Джессика села на камни причала, болтала ногами над водой и наблюдала за лодками, привязанными к стенам канала. Заполонившее ее чувство — это бездонный стыд. За ним последовали отрешенность, полное одиночество и бесцельность. После всего, что ей пришлось пережить за последние несколько недель, сидеть в поезде и лететь в Хельсинки казалось странной рутиной. Она была слишком истощена, чтобы думать о будущем, о том, что она хочет делать, когда вырастет. Она не хотела видеть свою тетю Тину, которая отчаянно пыталась закрыть собой пропасть, которую сама же и создала. Джессика просто хотела быть собой. Здесь и сейчас.