— Но что… — заикалась Джессика, когда мужчина перевел встревоженное лицо на неподвижного Коломбано. Глаза скрипача были открыты, он смотрел в вечность.
— Я этим займусь. Отправляйся в свой отель в Мурано и жди меня там. Я приеду так быстро, как только смогу. А потом мы уедем. Я обещаю тебе, что все будет хорошо.
Джессика начала всхлипывать, глядя на мужчину. Только теперь она поняла, что слышит в голосе мужчины не диалект, а иностранный акцент.
— Как тебя зовут?
— Эрн, — ответил он, вытаскивая из нагрудного кармана полицейский значок. — Ты можешь мне доверять.
Джессика открыла глаза — ее веки были тяжелыми. Она увидела картину с изображением парусника, деревянный шкаф, широкую дверь в туалет для инвалидных колясок и маленький телевизор, свисающий с потолка. Она заметила знакомое лицо, туго стянутый пучок и одинокие пряди волос на фоне яркого солнечного света.
— Тина?
Морщинистая рука сжала ее руку. По худой щеке скатилась слеза.
— Так приятно видеть тебя после стольких лет…
Джессика изучала ее. Она покрасила волосы в рыжеватый цвет и, несмотря на многочисленные подтяжки лица, выглядела гораздо старше, чем помнила Джессика. Гордость и внушительность сменились хрупкостью и меланхолией.
— Ты даже не представляешь, как много я думала о тебе, Джессика.
— Чего ты хочешь? — Джессика повернулась к окну, и в комнате воцарилась тишина. У Тины явно не было готового ответа. Может быть, она пыталась что-то придумать и не смогла…
— Я хочу, чтобы ты не думала обо мне как о враге, — наконец начала она, вытирая слезящиеся глаза кружевным носовым платком, который достала из сумочки.
Джессика покачала головой. Ей трудно было понять, почему тетя приехала к ней именно сейчас, после стольких лет. Они так давно не виделись, что Джессика не узнала бы голос Тины, если бы не видела ее лица.
— А я и не думаю так. Но я и не думаю о тебе как о друге, Тина. — У Джессики сдавило горло. Ей на удивление трудно было понять, что у Тины на уме.
— Но… — прошептала ее тетя, и Джессика пренебрежительно махнула ладонью в воздухе.
— Мама тебе не доверяла, — Джессика слышала, как ее голос тоже падает до шепота.
Они обе замолкли.
— Твоя мать была больна, — наконец произнесла Тина дрожащим голосом. — Твоя мать была самым красивым и одаренным человеком в мире, но при этом она была очень, очень больна.
Джессика отвернулась и закрыла глаза. Она слышала это раньше, но не могла вспомнить где.
— Что ты имеешь в виду?
На мгновение Тине показалось, что она собирается отступить и воздержаться от высказывания того, что было у нее на уме. Снова закрыть сундук с признаниями, еще на следующие тридцать лет. Но глубокий вздох привел ее в чувство.