— Ой-ей-ей. — Толстяк из-за стойки мгновенно оказался рядом с ней, осторожно, но решительно взял у нее из рук картину, нахмурился.
Бекки была застигнута врасплох.
— Их нельзя трогать?
— Конечно, нельзя. Боже упаси.
— Простите, я не знала.
Она же только хотела повнимательнее рассмотреть — как вы берете туфельку без пары с полки в обувном магазине и рассматриваете ее.
— Это все продается, не так ли? Постойте, а почему, у вас же музей?
— Да, однако два раза в год мы включаем в экспозицию картины из галерей, на продажу. Если хотите, можно подписаться на нашу рассылку новостей. — Мужчина кивнул в сторону стойки.
— А можно… Прошу вас, чуть ближе? — Бекки подняла руки (вот они, я не буду ничего трогать), затем сцепила их за спиной.
Толстяк развеселился, протянул ей полотно. Бекки почти прижалась лицом к картине, словно хотела впитать ее в себя. Мужчина начал рассказывать (как ей хотелось, чтобы он помолчал) об умершем художнике, его звездной карьере; на него, конечно же, повлиял Хоппер, а также современные абстракционистские…
Бекки пыталась запомнить каждый мазок на холсте, с грустью понимая, что ей пора. Отец наверняка уже ждет.
Наконец мужчина закончил рассказ, осторожно повесил картину на место. Деликатно отступил в сторону, чтобы Бекки могла поднять сумочку.
Она последний раз с грустью посмотрела на картину и собралась уже было идти, но остановилась — ее взгляд привлекла маленькая круглая наклейка на стене.
— Извините, а это?.. — Она указала на число на наклейке.
— Цена.
Пятьсот сорок долларов. Сердце Бекки забилось быстрее. На мгновение перед ее мысленным взором возникли две почти одинаковые суммы — здесь и на чеке, спрятанном в ящике офиса.
«Не сходи с ума», — сказала она себе. Помахала на прощание рукой (но даже не взглянула на толстяка) и поспешила к двери.
Стоя в очереди в банк, Бекки думала о Пирсонской аварии, о том, как многие беспричинно обвиняли банк — что утром на церемонии его открытия утонуло столько народу. Ей казалось, что некий отзвук тех событий все еще витает здесь спустя почти сто восемьдесят лет. Если так, пусть это сработает в ее пользу.
Октябрьский день клонился к вечеру. Она стояла четвертой в очереди, выстроившейся вдоль пыльной бархатной веревки — специально пришла в послеобеденный наплыв, когда хозяева магазинов сдавали выручку перед закрытием. Тщательно продумала наряд: новый кремовый свитер, заправленный под пояс трикотажной юбки из эконом-магазина, и любимые туфли-лодочки на тонком каблуке. Она представляла себе их звонкое цоканье по полированным плитам вестибюля банка.