– Это хорошо, – ответил Берг и стал осыпать ее плечи поцелуями. – Я люблю тебя.
Почему-то от этих слов по коже Карин пробежал озноб и сменился мгновенным жаром, когда мужские руки ее отпустили, и она ощутила, как трется об нее снизу член, к которому она привыкла. Это успокаивало.
– Я правда тебя люблю, – шептал Берг, медленно в нее проникая, вжимая в стену и целуя ее шею. – Потому убью любого, кто посмеет…
Он не договорил, выдыхая ей в затылок и отстраняясь, чтобы погладить ее ягодицы и полюбоваться видом собственного члена, медленно выходящего из нее. Подобные картины его всегда возбуждали еще больше, и он гладил ее спину, живот и грудь, медленно проникая до упора и чуть возвращаясь назад. В этом плавном движении под звуки ее сдержанных стонов, он чувствовал себя хозяином положения, владыкой собственной жизни, потому сжимал ее ягодицы все сильнее, проникал пальцем в ее зад и гладил ее изнутри.
– Ты ведь хочешь получить все, правда, моя маленькая Карин?
– Хочу, – отвечала она, подчиняясь правилам игры, и только звучно стонала, когда член покидал ее, чтобы проникнуть вновь, но уже иначе: резко, быстро, заставляя чуть выпрямиться.
– Я люблю тебя, – снова шептал Берг, заставляя ее снова согнуться, чтобы видеть, как член двигается, растягивая ее зад, все быстрее в нее вколачиваясь и заставляя буквально вскрикивать от наслаждения.
Тогда он вжимал ее в стену, зажимал ей рот рукой, чтобы она не кричала, не привлекала внимание местных отбросов, и ускорялся, нашептывая ей, что грязной развратной девочкой она может быть только в его руках.
В тот миг, когда удовольствие было готово накрыть их обоих, он резко вышел, развернул ее к себе и вновь поцеловал, впился в ее губы, прошелся языком по ее нёбу и буквально захватил ее рот, чтобы тут же подхватить под бедра и, забывая о ране в боку, приподнять свою девочку, позволить ей обхватить его ногами и самой опуститься на член.
Не разрывая поцелуй, она потерлась об него и буквально насадилась на него задом, выгибаясь и хватая жадно воздух – затхлый, вонючий, не способный восстановить ее дыхание. Впиваясь руками в его плечи, она понимала, что у нее кружится голова и, кажется, мерещатся какие-то тени, закрывала глаза и отдавалась на милость яркой, пронизывающей тело волне удовольствия, пришедшей с последними резкими толчками.
– Я люблю тебя, – снова прошептал Берг, словно эти слова могли быть лекарством от всех невзгод.
– А я не люблю, когда меня держат за идиота, – внезапно сказал Шеф, приставив к затылку Берга дуло пистолета. – Быстро и осторожно поставил ее на пол, иначе я высажу вам обоим мозги!