– Ну, графика у меня больше нет, чтобы это согласовывать, – ответил Симон, пряча в портфель портативную панель с включенной книгой, и неспешно вставал на ноги.
– Идемте, – сказал секретарь и вывел его на стоянку академии, там, где, как и в прошлый раз, стояла капсула с золотой меткой на носу.
Симон занял пассажирское место и закрыл глаза, охваченный странным чувством покоя. Он плыл по течению, но оно казалось ему правильным, идеальным, таким, в котором сам Симон нуждался. Он поступал правильно, и правильно теперь принимал ответную реакцию, отвозя что-то такое, на что рассчитывал Франк.
«Главное, чтобы меня снова встречал тот же робот», – думал Симон, открывая глаза, только когда капсула приземлялась.
Дверь капсулы открылась, и он увидел ту же светловолосую искусственную девушку в форме секретаря.
– Добрый день, господин Финрер, – снова сказала она, приветливо улыбаясь.
– Добрый, – ответил Симон, внимательно глядя на нее и не исправляя уже ее нелепое обращение. Он смотрел на ее пухлые губы, грудь, обтянутую блузой и пиджаком, на короткую юбку, что открывала длинные стройные ноги, и понимал, что она действительно не просто секретарь, а секс-игрушка, иначе зачем столько сексуальных черт и эта невинная манера покусывать нижнюю губу, когда встречает мужской взгляд.
Еще немного и она, наверно, потянулась бы к нему, следуя какой-то своей программе, но Симон протянул ей свой портфель.
– Веди меня к своему господину, – велел он ей холодно, и она почтительно кивнула, принимая портфель.
– Как прикажете, – ответила она, снова выдавая совсем не тот ответ, и повела его по коридору.
Все повторялось, потому Симон даже не удивился, когда в конце концов оказался в зале один на один с тем самым членом совета.
– Мне поручено провести проверку по факту выявленного нарушения, – сказал ему член Совета спокойно и высокомерно.
– О чем же речь? – спросил Симон, как будто не знал.
– О вашем препятствии в испытании проекта «Азазель».
– Значит, вам можно препятствовать разработке «Белой молнии», а мне нельзя мешать «Азазелю»? – едва не смеясь, спросил Симон.
Он стоял перед этой синей голограммой, спрятав руки в карманы брюк, и понимал, что на самом деле ему плевать на потерянную работу. Он мог бы сейчас попытаться как-то иначе ответить, как-то за нее побороться, но он не мог, не хотел, гордо смотрел на врага – и говорить ему правду было приятней всего.
– То есть вы признаете свою вину? – спросил член Совета, словно не заметил выпада.
– Я не хочу, чтобы мой внук погиб, а еще хочу завершить «Белую молнию». Имею право на подобные желания.