Многолетняя службистская школа не позволила ему даже в подпитии сказать, что было бы, если бы Аргунихин был футболистом.
Аргунихин не мог понять, отчего хозяев так развезло. На столе стояли пол-литра перцовки и недопитый графинчик водки. Сам он был сейчас совершенно трезв и удивительно спокоен. Сиреневая бумажка лежала у него в кармане, и никто тут не мог догадаться, зачем она ему нужна. По привычке закреплять успех и играть на своем обаянии, он поднял рюмку и сказал:
— За здоровье хозяйки и… за хирургию.
И тут же испугался, что получилась скабрезность. Хирургия у него почему-то всегда связывалась с гинекологией. Но все сошло как нельзя лучше. Катюша благодарно улыбнулась, а Гавриков, с силой упершись обеими руками в стол, будто хотел проломить им стену, запел:
— Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно!
2
Отчаянная шла в шестом заезде, но Аргунихин пришел к началу бегов. Хотелось пораньше встретиться с Блиохом, сообразить, как поставить пятнадцать билетов на темную лошадь, не привлекая внимания кассирш и публики. А больше всего хотелось поскорее ускользнуть из дому. Неизвестно, как собирается Шурочка провести воскресный день. Лучше обойтись без препирательств.
Блиоха не было видно ни на трибунах, ни в кассовых залах. Аргунихин стал в очередь к буфету. Отсюда видна лестница, по которой должен пройти Блиох, если его и в самом деле нет еще на ипподроме. Зазвонил колокол, призывающий лошадей на старт, очередь поредела, а когда раздался тонкий звоночек — знак, что лошади пущены, и публика толпой повалила на трибуны, Аргунихин остался у стойки в одиночестве, дожевывая черствый слоеный пирожок. Запоздавшие торопливо проходили с лестницы через зал, но Блиох не появлялся.
Тонкий звоночек оповестил, что заезд окончен, и народ снова заторопился к кассам. Аргунихин пошел наперерез толпе, решив поискать Блиоха внизу у решетки, где толпятся самые азартные беговики. Кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул и обернулся. Позади стоял Васильев, заведующий водной секцией «Прометея», высокий седой мужчина в черном, не по сезону строгом костюме.
— Поигрываете? — улыбаясь, спросил он.
Аргунихин мгновенно нашелся:
— Хуже. Жду.
— Девушку?
— Угадали.
— Неужели беговичку?
— Балерину. Из ансамбля «Березка».
— Завидую, завидую… — пробормотал Васильев и, увидев кого-то в толпе, поспешил прочь.
Встреча эта не порадовала. Васильев, бывший флотский офицер, кажется, человек корректный, а все лучше бы не попадаться ему на глаза.
Внизу, среди отчаянно споривших, небритых беговых завсегдатаев, Блиоха тоже не оказалось. Между тем приближался четвертый заезд. Игру в дубле следовало начинать с пятого. Что же делать, если он совсем не придет? Поставить самому еще можно, но как получать? Если конюшня не слишком разыграла Отчаянную, выдача будет огромная и у всех касс столпятся вот эти самые небритые, неумытые типы, будут разглядывать жадными глазами счастливчика. А если ездочишки сжульничают чересчур наглядно, публика начнет протестовать, судейские объявят заезд несостоявшимся, начнется расследование, заподозрят в сговоре… Нет, самому играть нечего и думать. Кабы знал, что Блиох подведет, взял бы с собой хоть Васю и не мучился. А что, если попросить поставить буфетчика? Дичь, конечно, но вдруг?