— И для кого этот камень, папа? — спросила Аврелия.
Отец положил бриллиант на кожаную подстилку, расстеленную перед ним, и ответил:
— Дорогая, так это для тебя. Я задумал сотворить тебе подарок на вашу с Джейкобом свадьбу. Или ты думаешь, старый ювелир посвятит свою лучшую работу кому-нибудь еще, кроме своей единственной дочери?
Он подошел к наковальне и снял с ее рога тонкий золотой ободок.
— Посмотри, я уже сформировал золотую основу. Нужно, чтобы ты примерила на свой палец.
Пока дочь примеряла заготовку, которая со временем станет ее обручальным кольцом, отец мечтательно вздохнул.
— Пока я не стану мастером, я не смогу иметь свое клеймо, ставить пробу и выдавать экспертное заключение.
Он посмотрел на помандер со сломанной цепочкой, мерцающий на его верстаке, взял его в руки и принялся рассматривать эмалевые вставки.
— Мне нужно создать свой шедевр, — вымолвил отец. — Только тогда я обрету свободу в этой стране.
* * *
Амстердам, сентябрь 1665 г.
Дорогая Аврелия.
Мое путешествие продолжает радовать меня. До сих пор не могу поверить, что вот прошло уже шесть недель, как Берг де Йонг — лучший ювелир и золотых дел мастер Амстердама — пригласил меня и моего подмастерья Дирка Дженка в свою мастерскую с видом на канал. Каждый день мы сидим за длинным столом у окна, на коленях у нас страховочные подносы, обитые кожей, совсем как у нас дома. Из нашего окна на третьем этаже видно, как по каналу плывут баржи, груженные луковицами тюльпанов, сыром и салакой. Из Голландской Ост-Индии и с Цейлона в город прибывают суда, груженные тюками со специями, они же привозят огромное количество драгоценных камней. По соседству расположена пекарня, и аромат корицы проникает к нам в мастерскую и смешивается с запахами металла и припоя.
Как я скучаю по кухне твоей матери, наполненной ароматами яблочного пирога и свежего хлеба.
Каждое утро с нами занимаются два художника, чтобы мы действительно могли претендовать на звание «золотых дел мастер». Сейчас мы учимся рисовать цветы. Вчера я тренировался на фиалках. Начиная с лепестков, я, не отрывая ладони от листа бумаги, добивался, чтобы мои линии выходили точными и четкими. Цветы напоминали мне о тебе своим неброским очарованием и миловидностью. Затем я нарисовал ряд незабудок, в память о тех, кого мы любили и кого потеряли.
Надеюсь, у вас с мамой все хорошо. Знаю, что могу положиться на тебя и ты позаботишься о маме и о ребенке, которого она ждет.
До встречи на следующей неделе.
Папа
Лондон, ноябрь 1912 г.
Эсси приостановилась развешивать белье над плитой и ослабила на спине завязки фартука. Приложив влажную и прохладную наволочку к лицу, она присела на кухонный стол. У нее кружилась голова, и она чувствовала такую усталость, чего раньше с ней не случалось. На плите оставался еще целый котел с замоченным бельем, но перед тем, как его следовало развесить, у Эсси оставалось несколько свободных минут, чтобы белье до конца отмокло, и это ее очень радовало. Герти читала в комнате наверху, мама спала в гостиной, а Фредди… Да кто ж знал, когда Фредди вообще бывает дома. Эсси склонилась, чтобы расшнуровать ботинок, и почувствовала резкий прилив крови к голове. Она выпрямилась и, глядя на развешанное белье, сделала нехитрые подсчеты в голове.