Бостон, наши дни
Кейт и Маркус поднимались вверх по винтовой лестнице в библиотеку Старого Капитолия.
Их встретила архивист в клетчатой юбке, на ногах простые, но удобные туфли, на лице приветливая улыбка.
— Доктор Кирби! — хлопнув в ладоши, воскликнула она. — Я Верити Дойл. Как здорово! Перед тем как вы начнете, я вынуждена спросить, ваш интерес к судовым журналам компании Нейла Кирби связан с семейными изысканиями или вы здесь в качестве профессионального историка? Я просто не смогла удержаться… Я всегда интересуюсь спецификой исследований, которые проводят наши гости. Любопытство заставляет наш мир все время двигаться вперед, не так ли?
— Безусловно! В моем случае присутствуют и личные интересы, и профессиональные. Но если честно, я и сама не уверена, где начинается личное или где заканчивается профессиональное.
— Ну, а я с сожалением могу констатировать, что вот уже многие годы никто не прикасался к этим документам. А ведь это удивительная история: моряк торгового флота сначала становится владельцем одного корабля, а затем и целой флотилии. Семья Кирби, без сомнений, достигла выдающихся результатов. И людьми они были замечательными. Пока ваши прародители благоденствовали, благоденствовал и Бостон.
— Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны.
— Они оставили солидное наследие, — сказал Маркус, направляясь к книжной полке.
— И не только здесь, но и в женских клиниках, школах…
— Да, конечно, — поспешно согласилась Кейт.
Она вспомнила архив Гертруды в «Серпентайне» и тихонько вздохнула — стопки газетных вырезок со статьями о достижениях Гертруды, огромная кипа писем, которыми обменивались сестры, фотографии, поздравительные открытки, некролог Джозефа и моментальные снимки с крестин Беллы. И, конечно, дневники с множеством рисунков, передающих все оттенки детских травм, утрат и скорби. Две маленькие девочки, уснувшие навсегда. Две свечи. Но на той же самой странице, словно втиснутые вопреки всему и не желающие быть уничтоженными, неоспоримо присутствовали и радость, и жажда жизни, и вдохновение.
Гертруда и Эсси получили шанс на другую жизнь, и они ухватились за эту возможность обеими руками.
Пока Маркус осматривал комнату, Кейт наблюдала за ним. Линии его торса едва просматривались под старой свободной футболкой, но и этого было достаточно, чтобы вызвать у Кейт легкий трепет внизу живота. Но эта его непринужденная манера, граничащая с развязностью, быстро успокаивала ее. Он был заботлив и добр и не отступился, пока не выдернул ее из тьмы депрессии. На своем примере он показал ей, как, осознав ошибки прошлого, простил себя. Он выложился целиком. И это сработало.