Оказалось, что Мишель обладала удивительным даром — она умела создавать уют. Понятно, что в его доме были и праздничная скатерть, и новогодняя посуда, и бокалы под шампанское из тонкого хрусталя. Но она сделала с его лофтом что-то такое, отчего его холостяцкая берлога стала настоящим домом — с празднично накрытым столом, запахами вкусной, домашней еды и прочими атрибутами счастливой семейной жизни. Даже огонь в камине горел как-то по-особенному. Михаэль, разговаривая с гостьей, все отгонял от себя мысль, что вот сейчас, в эту самую минуту, в гостиную ворвётся большая, лохматая собака, а следом за ней — ребенок. Он только не мог определиться: мальчик или девочка. А потом решил, пусть их будет двое — старший, конечно же, мальчишка, и маленькая девочка, такая же красивая, как и ее мама.
Мишель поинтересовалась его планами на новогоднюю ночь, и он вспомнил, что еще час назад должен был взять проспоренный ящик спиртного и поехать к друзьям. Но о каких друзьях теперь может идти речь, если в его доме появилось это чудо? И все равно, правила вежливости еще никто не отменял, поэтому пришлось взять телефон, выйти в кабинет, позвонить и извиниться.
Да, у него резко изменились планы. Нет, с ним все нормально, просто произошла некая неожиданность. Да, приятная. Очень. Нет, сейчас он не может говорить. Ящик может отправить курьером, хоть и сомневается, что сейчас, вечером тридцать первого декабря это возможно.
Он на самом деле собирался вызвать такси и передать проспоренное спиртное. В конце концов, он же обещал. Но его заверили, что подождут, когда он сможет приехать сам. Он пожелал всем хорошего вечера и поздравил с наступающим, а буквально через пять минут, он еще не успел вернуться к Мишель, ему стала названивать Илзе и закидывать вопросами, начиная с того, что у него случилось, заканчивая предложением приехать к нему и составить компанию. Михаэль стоически выдержал ее натиск, умудрился не сорваться на грубость и, простившись, на всякий случай выключил телефон. Поздравить бабушку он сможет позже.
Они сидели у камина, за маленьким столиком, и Михаэль искренне наслаждался и вкусной едой, и приятной беседой.
— А мы пойдем на Ратушную площадь? — неожиданно спросила Мишель.
И он вспомнил, что уже тысячу лет не был на Радужной площади в новогоднюю ночь. Раньше, давно, еще в молодости, почти каждый год ходил, а потом как-то не получалось.
Он чуть — чуть поломался для вида, поуговаривал Мишель остаться дома, у камина, а потом с удовольствием стал собираться на ночную прогулку. У Мишель было легкое пуховое пальто, совершенно непригодное для холодных ветров с Финского залива. Поэтому Михаэль настоял, чтобы она надела его дубленку, шапку и шарф.