— Почему я? — некрасиво икнула Вика.
— Ну, не я же, — ответила Мишель, развернулась и пошла прочь.
— Куда же вы?
— Домой.
— А мне что делать?
— Что хотите, что и делайте, — спокойно ответила Мишель.
Кажется, Вика хотела еще что-то сказалась, но у Мишель не было никакого желания стоять и слушать. С нее на сегодня вполне достаточно.
— Мишенька, — раздалось из соседней комнаты, — ты где?
Мишель отодвинула ноутбук, на котором до этого работала, потерла лицо и громко ответила:
— Я здесь!
— Подойдешь ко мне?
— Уже иду.
Она поднялась из-за стола и пошла в спальню, где в кровати лежал слабый еще после болезни Павел.
**********
Он пришел в себя примерно через неделю после ее приезда из Таллинна.
Она вышла на работу (а что еще оставалось делать), продолжая ломать голову над тем, как связаться с Михаэлем. Даже залезла в Гугл карты, пытаясь определить адрес его чердака. Напрасно — дома в том районе были понаставлены таким образом, что Мишель никак не могла решить: в каком из них живет ее трубочист. С другой стороны, ну определи она его адрес, и что? Будет писать письмо: «На деревню дедушке»? Нет, это не выход. Нужно было искать другие варианты.
Когда Павел очнулся и смог дышать самостоятельно, ей позвонили. Мишель приехала в больницу и чуть не столкнулась в дверях палаты с Викой, спешащей навестить любимого. Мишель отступила в сторону, не желая бодаться лбами. Да и зачем ей? На Виннера она давно уже не претендовала, скорее опекала, как опекают родственника, да и чувствовала ответственность по старой привычке. Все равно ситуация получилась крайне неприятной, тем более, что Вика вышла от Павла буквально через пару минут с красным, обиженным лицом и, глядя куда-то в сторону, обратилась к Мишель:
— Он вас ждет.
Мишель некогда было разбираться в хитросплетениях чужих отношений, ей бы со своими разобраться, и она спокойно вошла в палату. При виде нее Павел сделал движение, словно намереваясь подняться навстречу.
— Лежи, — опередила его Мишель.
Подошла к кровати, присела на стоящий тут же стул.
Виннер был еще очень слаб, ее предупредили, что ему и говорить-то трудно, не то, что двигаться.
— Как ты? — спросила Мишель и погладила бывшего мужа по небритой щеке.
В этом ее жесте не было ничего от той огромной любви, которую когда-то она к нему испытывала. Мишель понимала: ушла любовь. Безвозвратно ушла. Куда-то далеко, за синие моря, за высокие горы, за непроходимые леса. Просто так нестерпимо жалко было видеть этого сильного, волевого мужчину сейчас беспомощно лежащим на больничной кровати.
Павел прижался щекой к ее руке. Повернул лицо так, чтобы губы коснулись ее ладони.