— Я вижу их снизу на холме. Вдруг Черкасов пропадает. Ну я забеспокоилась — вдруг у него что-то с сердцем. Поднялась наверх — а он машет мне рукой издалека.
Черкасов, сняв лыжи, просто сел на трамвай и отправился домой. Эта история объяснила не совсем понятный разговор по телефону между заведующим отделением и Вулисом, происходивший как раз когда я беседовал с заведующим во врачебном кабинете. Завотделения на высоких тонах просил отправить к Черкасову «чумовозку» с милицией — и был сильно удивлен реакцией Вулиса:
— Как выписывать?..
Человек явно не понимал того, что знал Вулис, и что между моим прибытием в отделение и выпиской Черкасова была связь. Чекистам компания антисоветчиков в одном отделении психбольницы была не нужна.
Черкасов явился вернуть казенные лыжи, я же по нараставшей чувствовал дежавю, возвращавшее меня в семидесятые. Первым человеком, которого увидел в коридоре «спокойной» половины, был шахматист Саша Рязанов — он тоже меня узнал. Рязанова еще больше мучили «голоса». Он расплылся, замкнулся, отказывался играть в шахматы. Если уговаривали — то редко, когда мог доиграть партию. Большей частью бродил в коридоре от неусидчивости — он получал уже галоперидол — и часто мотал головой, похоже, отбиваясь от «голосов».
Самарскую психбольницу построили еще в конце девятнадцатого века — и Первое отделение было одним из двух изначальных зданий больницы. Позднее заведение пустило корни и дало множество побегов в виде других отделений, кухни, прачечной и еще чего-то. Оно обросло кирпичными стенами по довольно обширному периметру. Присутствовали и ворота — хотя чисто символически, ибо они никогда не закрывались. Внутри же были разбиты цветочные газоны и росли кусты сирени, обильно зацветавшие весной.
При последующем расширении психбольницы у земства — вполне по российской парадигме — не хватало денег, строительство больницы спонсировали предприниматели. Наибольшую сумму выделила семья купца Александра Курлина.
Ее пожертвования были не совсем бескорыстны: Курлин был наследником богатой семьи, но страдал от душевной болезни, так что периодически и сам поселялся в психбольнице, это был его второй дом (возможно, там он и умер в 1914 году). Городской дом Курлиных сегодня — музей, один из архитектурных памятников Самары, уникальное красивое здание, выстроенное учеником известного архитектора Федора Шехтеля в стиле модерн. Курлин вовремя умер до революции, его вдова позднее покинула Самару и жила до 1973 года в комнатке в одном из арбатских переулков в Москве.
Сам дом в советское время, как часто бывало с особняками, приобрел кровавую историю. Сначала в его подвале расстреливали чехи, потом чекисты — и подвальные стены музея до сих пор испещрены пулевыми пробоинами.