«Звездный скиталец» Джека Лондона во сне вырывался из замкнутых стен в другое, свободное пространство. Меня сны почему-то утягивали, наоборот, в тюрьму.
Тюрьма существовала и в реальности, не отпуская. Весной я получил письмо от недавно освободившегося зэка. Он написал по просьбе Егорыча и сообщал, что вскоре после моего освобождения в феврале в СПБ появился еще один труп. Во Втором отделении два санитара прицепились к заключенному «за язык», вывели его в туалет, где забили насмерть. В СПБ все крутилось на кругах своих.
Санитара-убийцу отправили из СПБ на зону. По слухам, в той же зоне сидел брат убитого, так что и санитар недолго оставался живым. Что было с его убийцами, неизвестно — скорее всего, этот сюжет повторял известную по Агате Кристи считалку про десять негритят.
В ночь после комиссии в голову лезла всякая липкая муть. Проваливаясь в дрему, я снова оказывался в СПБ. В какой-то момент поймал себя на том, что думаю о чем угодно, только не о свободе. Прошло целых полгода, но я так и остался заключенным психиатрической тюрьмы.
Свобода приходит нагая
Велемир Хлебников
Стоял июльский полдень.
Солнце висело в зените, слепило и оглушало.
Было жарко. Я сидел на остановке автобуса, прямо у входа на территорию психбольницы. Скоро на машине должны были приехать родители, чтобы забрать меня, а главное — расписаться в истории болезни в том, что они получили меня домой в отпуск. Принудлечение еще не было снято. Кажется, не была назначена даже дата суда, но если суд, отправивший меня в ад, был чистой формальностью, то и отпускавший назад, в мир живых, теоретически должен был быть тем же самым.
Вулис формальностей соблюдать не стал и в ответ на просьбу мамы отпустить меня из больницы на день рождения до первого августа легко согласился это сделать. Свое решение он, конечно, согласовал с КГБ, и все говорило о том, что чекисты не менее моего хотели окончания этой долгой истории. Видимо, письма из Amnesty International доставляли им сильный дискомфорт. Так впервые в жизни мои желания совпали с желаниями советской политической полиции.
Это можно было бы записать как победу — купленную ценой патологического упрямства, страданий, времени жизни и потерь. Воистину, моя победа над КГБ была пирровой.
Улица была абсолютно пуста. По другую сторону проезжей части без всякого тротуара шли ряды сталинских двухэтажных домов. Эти дома были построены вскоре после войны как временное жилье, но ничего не бывает в России столь постоянным, как «временные явления». Подрастало уже третье поколение людей, ютившихся в этих мрачных пещерах среди всепроникающей вони канализации. Жильцы старались хоть как-то украсить свою жизнь, и под окнами чьи-то старательные руки огородили скромные цветнички с подсолнухами и мальвой. Между ними с тихим кудахтаньем бродила стайка худых кур.