Полуправда… Точнее — правда не целиком.
— Вы ведь не все сказали мне, княгиня? — вкрадчиво проговорил я. — Верно?
На этот раз Воронцова молчала так долго, что я уже подумал — не откусила ли она себе язык. Или не предпочла бы скорее умереть и убить собственного сына, чем выдать тайну…
Но когда она заговорила, даже я на мгновение смог понять ее сомнения.
— Я… Там, где разговаривали эти люди… не трое! Был еще четвертый. — Воронцова поднесла руки к губам, будто собираясь зажать самой себе рот. — Ваш брат… Михаил.
К такому меня жизнь, признаться, не готовила. Таинственный заговор, который пока что оказывался не по зубам даже всемогущему Третьему отделению, не только угрожал моей семье извне — но и, похоже, уже подтачивал род Горчаковых изнутри.
Если Воронцова не соврала. Если Миша не выполнял какое-нибудь секретное поручение деда — вроде моего, только в сотни раз сложнее и опаснее.
Или если сам дед не вел какую-нибудь игру, о которой я при всем желании не смог бы догадаться. В конце концов, в его поступках уже не раз находилось двойное дно…
И кто сказал мне, что не может быть и третьего? Что за не самой удачной партией по разгрому тайных врагов, которую я неосторожно сорвал, не скрывается другая — беспроигрышная и блестяще выверенная? В которой вся шумиха вокруг Воронцовых была лишь отвлекающим маневром, призванным оттянуть внимание от по-настоящему важного. Спектаклем, предназначенным для Багратиона. Или самой государыни Императрицы. Или древних Одаренных с Дроздовым во главе.
Или вообще кого угодно. В том числе даже для меня… А почему нет? Я уже пошел против деда, уже успел продемонстрировать верность короне и государству. И — чего уж там — некоторую лояльность главе Третьего отделения лично. Получил из рук Багратиона орден. И если дед каким-то образом догадывался о моем происхождении… или знал наверняка?
В конце концов, именно он отправил меня на поиски дочери Колычева, где меня поджидал убийца с «глушилкой» магии.
Нет, не может быть!
— Выдохни, Горчаков… — пробормотал я, сжимая вспотевшей ладонью цилиндрик из прохладного металла. — Даже если ты и не Горчаков — выдохни!
Такси появилось чуть ли не сразу — будто поджидало где-то за углом. Прямо до Фонтанки я не поехал — попросил остановить за пару улиц и на всякий случай еще минут десять петлял по дворам. Вряд ли кто-то мог следить за мной от училища или поджидать на набережной неподалеку — но мало ли…
В конце концов, мне прямо сказали, что появляться здесь не следует.
Но — надо. Дед слишком далеко, и к разговору с ним я не готов… пока не готов. Не сейчас. Чуть позже — когда сам пойму хоть что-то. В конце концов, чтобы обвинять в измене родного брата, неплохо бы иметь что-то посерьезнее слов перепуганной женщины. Пусть не доказательства — их все равно неоткуда взять — но хотя бы…