А говорили, видимо, разное. Вряд ли кто-то из простых смертных мог знать то, что так и не рассказал мне Андрей Георгиевич — зато слухи о победах русского оружия наверняка дошли даже до Сахалина. Как и слухи о том, что бездарные и недалекие дипломаты в одночасье потеряли все, за что солдаты заплатили кровью.
— Да и не это главное, Сашка. — Андрей Георгиевич прикрыл глаза и устало откинулся на спинку сиденья. — А то, что мы все — солдаты. От рядового до генерал-фельдмаршала. А солдат должен выполнять приказ. И если каждый командир полка примется решать вопросы уровня генерального штаба, армия развалится.
Я не ответил. Только молча задумался — а что случилось бы, окажись я тогда, в двадцать пятом году, на месте Куракина? Стал бы подчиняться бессмысленному на первый взгляд приказу и сдавать идеальные позиции? И хватило ли бы у меня духу развернуть войска, когда победа, казалось, уже была так близко?
Знаю я, о чем ты думаешь, Сашка, — снова заговорил Андрей Георгиевич.
Уже без злобы в голосе. Может, его и раздражала полузабытая популярность упрямого тогда еще полковника — но на меня старый безопасник уж точно не сердился. В конце концов, я задавал именно те вопросы, которые и должен был задавать юнкер-первокурсник. Тот, для кого военная служба офицера — это в первую очередь звон стали, грохот пушек, вой боевых заклятий, блеск эполет и орденов, непременный героизм, победа и слава.
И только во вторую — важная и утомительная работа, в которой порой приходится принимать непростые решения. И каждый раз нести за них ответственность. Не только перед старшими чинами и государыней Императрицей или солдатами — а в первую очередь перед собственной совестью.
Есть такая профессия — Родину защищать.
Кто же это сказал?.. Никак не вспомнить.
— А оно так на самом деле всегда и бывает, — снова заговорил Андрей Георгиевич, — что самый страшный враг — это не тот, кто урод и кровопийца. Или кто детишек на штыки поднимает. А именно такой, как Куракин — обаятельный, блестящий, героический. Со своей правдой. И правде этой иногда даже поверить хочется. — Андрей Георгиевич отер со лба пот. — Только верить нельзя, Сашка. Никак нельзя.
Или получится, как с Мишей. Вряд ли моего недалекого братца так уж сильно манило дедово наследство, титул, положение главы рода и место в Госсовете. Его с самого детства готовили к карьере военного — и героический незаслуженно забытый опальный генерал просто не мог не стать для него лидером и примером для подражания. И теперь…
— Ладно, поехали, Сашка. — Андрей Георгиевич запустил мотор. — Дело у нас есть.