Шрамов ни на лице, ни на руках я не разглядел — зато обратил внимание, что при каждом шаге ротный чуть припадает на левую ногу. Скорее всего, из-за какой-нибудь застарелой раны, полученной в бою — в столице или любом крупном городе целители живо вылечили бы такое без следа… попади пациент к ним вовремя.
Под стать внешности была и форма ротного: черная, с двумя рядами золотых пуговиц. Похожая на мою — но, конечно же, куда богаче и украшенная подобающими чину знаками отличия. И не только ими. Помимо положенных штабс-капитану аксельбанта и вышитых золотой нитью погонов с четырьмя звездочками, я разглядел несколько орденов. В том числе и поблескивающий алым крест на стыке воротника — ту самую «Анну на шее». Вторую степень ордена, который мне тайно вручил Багратион неделю назад.
Но была еще и четвертая. Сабля с золоченым эфесом, которую ротный надел к парадной форме, выглядела куда солиднее моего наградного кортика, но темляк — красная лента с золотой каймой — оказался почти таким же. Наверняка где-то еще притаилась и надпись «За храбрость».
Я не слишком-то хорошо ориентировался в имперских наградах, но уже восполнил пробел, посидев пару часов в библиотеке в Елизаветино. И сразу вспомнил: четвертой степенью ордена награждались только унтер-офицеры. И даже рядовые — в отдельных случаях. И знаки отличия не снимались даже в кавалер получал более высокую степень Анны — как это и случилось с ротным, который наверняка обрел заветный крест на шею относительно недавно. Скорее всего, сразу после чина штабс-капитана.
А вот знак на оружие Симонов получил, может быть, и все двадцать лет назад. Там же, где и рану на ноге. Весьма занятно — учитывая, что в последний раз Российская Империя официально воевала с кем-то чуть ли не в начале века. Я почему-то сразу вспомнил Андрея Георгиевича, который загадочным образом оказался в лесах под Веной в тридцать девятом, да еще и с целым отрядом бойцов. А потом — недавнюю стрельбу в центре города, истинных виновников которой пока не отыскал даже Багратион.
Похоже, война и правда не заканчивалась — просто поменяла лицо. И я уже успел заглянуть в его пустые глазницы… и пока что остаться в живых.
— Мужик — зверь, — доверительно прошептал сосед по строю, чуть повернувшись в мою сторону. — Сразу видно — из настоящих, боевой офицер, а не эти самые…
Кто такие «эти самые» я так и не узнал — над нами снова прокатился зычный баритон.
— Многие из вас пришли в славное Владимирское пехотное училище из кадетских корпусов и уже имеют, скажем так, некоторое отдаленное представление о военной службе… Но есть и те, кому только предстоит с ней ознакомиться!