— Я — Одаренный… князь рода Горчаковых, — начал я. — Лицеист… бывший. Теперь — юнкер Владимирского пехотного…
— Это я и так знаю, — прервал меня дед. — Меня интересует другое.
— И что же? — не выдержал я. — Что я еще могу сказать? Что меня зовут Саша Горчаков и я — твой внук?
— Мой внук Саша Горчаков, ты уж меня извини, был бесхребетным недорослем, которого интересовали только комиксы и актрисульки. С куриными мозгами и уровнем родового Дара примерно как у твоего стула. — Дед указал на тот, на котором я сидел. — А ты вот-вот выйдешь на пятый магический. Пишешь и ешь левой рукой вместо правой. И делаешь еще многое из того, что моему внуку не пришло бы и в голову. И, что куда важнее, изредка демонстрируешь какие-никакие зачатки разума. — Дед подался вперед и посмотрел на меня поверх очков. — И поэтому я еще раз спрашиваю: кто ты такой?
На мгновение показалось, что сердце ухнуло куда-то в желудок — да там и осталось. Это даже не очень-то напоминало страх — скорее что-то среднее между животным ужасом… и тоской. Сама мысль, что я в одночасье могу стать чужим для собственной семьи ввинтилась с такой силой, что я испугался ее куда больше возможных последствий.
Ее сменила мысль о воздействии менталиста запредельного уровня. Но стоило мне снова прокрутить в голове все, что я прокручивал тогда — страх отступил. И ушел насовсем, стоило мне окинуть взглядом дедов кабинет.
Полки, на которых я десять или даже больше лет назад надеялся найти книги о тайных знаниях, которые старшие непременно должны были спрятать подальше от домашней библиотеки… Так и не нашел — только опрокинул какую-то памятную безделушку и получил нагоняй от отца — а потом еще и от деда.
Диван в углу, на котором мне пару раз случилось даже задремать, наблюдая, как дед работает.
Лампу. Ее ненароком свернул со стола Миша, когда ему было чуть меньше, чем мне сейчас. Небольшая вмятина на латуни осталась до сих пор. Дед, конечно, мог раздобыть новую, но не стал. Он всегда любил старые вещи… и не любил перемен. Столько, сколько я себя помнил, прожив в родных стенах усадьбы от самого рождения до неполных семнадцати лет.
Я — а не кто-то другой.
— Я — Саша Горчаков. — Я посмотрел деду прямо в глаза. — Твой внук.
Дед не ответил. Только улыбнулся — не благодушно, а как-то тоскливо, будто испытав непонятное мне разочарование… или грусть. Вздохнул, снял очки, аккуратно сложил и пристроил на стол. Будто боялся, что уронит.
— Не думаю, что тебе это понравится, но… — Дед вздохнул, потирая виски. — Ты позволишь мне заглянуть в твой разум?