Но самыми страшными были глаза. Закатившиеся и полуоткрытые — так, что из-под неподвижных век я видел только белки.
Дед не дышал.
— Даже не вздумай умирать! — прорычал я, врезав ему по щеке. — Слышишь?!
Три плетения легли одно на другое. На теле деда не было ран — если не считать крови из носа — так что мне оставалось только надеяться, что простенькое исцеляющее заклятье сможет хоть как-то поправить то, что лопнуло у него внутри.
Магические контуры замкнулись, сливаясь воедино, дед едва слышно хрипнул — и вдруг затрясся. Его тело била мелкая дрожь, а конечности беспорядочно дергались — только пальцы правой руки бессильно скребли халат на груди. Чуть слева — там, где находилось сердце.
И что делать?!
Я сначала схватил запястье, потом прижал ладонь к шее — но пульс так и не нащупал. То ли его и вовсе не было, то ли я не различил слабенькие удары за дрожью.
Дело плохо! И самое разумное — позвать кого-нибудь, поспешить…
Но время уже и так утекало сквозь пальцы — так тогда, с Костей.
И тогда я просто распахнул халат, пристроил деду на грудь обе ладони, чуть надавил — и вжарил Даром. Изо всей силы, разом пропуская через бездыханное тело весь оставшийся после схватки резерв. Никаких плетений — чистая сырая энергия. Своя собственная — и еще чья-то. Огромная и могучая, будто протянувшаяся откуда-то издалека, и при этом почти не утратившая мощи.
Наверное, так и работает тот самый Источник.
Дед перестал дергаться, и на мгновение показалось, что я угробил его окончательно. Но вместо того, чтобы тихо отойти в мир иной, он вдруг захрипел и выгнулся, втягивая широкой грудью воздух. Глаза — не жутковатые белые полосочки, а живые, темные, Горчаковские — посмотрели прямо на меня. Строго, но уже без всякой злобы или недоверия.
— Саша… Сашенька… — прошептал дед, протягивая руку. — Все хорошо, родной.
Куда уж лучше. Мне вдруг стало смешно. Деду зачем-то понадобилось чуть ли не прикончить нас обоих. Выпотрошить мою память, завязнуть в ней, как жук в янтаре, увидеть… что-то — и только потом найти для меня доброе слово. И то всего одно.
Впрочем, стоит ли привередничать?
— Что, признал? — усмехнулся я, откидываясь спиной на стол. — Чуть не угробил…
— Прости старика… Но не мог я иначе, Саша… Такое уж дело.
Похоже, дед и правда чувствовал себя виноватым. Отвел глаза и, не обращая внимания на протянутую ему руку, кое-как уселся самостоятельно. Силы к нему еще не вернулись — да едва ли и могли вернуться после такого — но упрямство заставило старика без моей помощи забраться обратно в кресло. И даже по-настоящему разозлиться на него уже не получалось.