— Я не ставил перед собой задачу оправдать или осудить советские времена, а лишь хотел честно, но с учетом постсоветского опыта описать ту эпоху. Кстати, наша словесность поздние советские годы как-то проскочила, слишком стремительно закрутился маховик Истории, а писателю надо лет десять на осмысление «потерянного времени». Я, конечно, расставляю личностные акценты, но в целом моя версия той эпохи художественно объективна, потому-то и вы, человек явно антисоветский, находите в ней подтверждения своего понимания тех времен. Но хочу напомнить, что дефицит 1980-х сменился в 1990-е для большинства откровенным нищенством. «Откормочные» взводы в армии появились именно тогда. «Заказ» к Новому году, по-моему, это лучше, чем помойный бак. Разве нет? Да, теперь нет никаких райкомов, но есть районные администрации, где добиться защиты часто куда трудней, чем в райкомах КПСС. Да, «партийные чинуши» теперь не указывают, кому и как писать, это нынче делают премиальные жюри, кураторы фондов и распределители грантов. И куда как жестче! Напишите роман, объективно, а не карикатурно показывающий «совок», и ваш текст не попадет ни в один, даже самый длинный премиальный список. За этим строго следят. К вопросу о книжном изобилии. Оно, напомню, возникло еще при Советской власти, в середине 1980-х с отменой цензуры и появлением кооперативных издательств. Ельцинская власть тут не при чем. Я был участником того процесса и хорошо все помню. Мой «Демгородок», кстати, запрещали уже при Ельцине. Впрочем, список запрещенных книг, именуемых экстремистскими, есть и сейчас. За ослушание строго наказывают. К примеру, Олег Платонов, замечательный издатель и директор института Русской цивилизации, несколько лет находится под следствием за выпуск в свет монографии о национальной политике Ивана Грозного. Что же касается советской эпохи, то я ее люблю, как современник и человек, который смог в те годы самореализоваться. Недостатки? Конечно, были, и я про них в отличие от многих других авторов писал. А сейчас недостатков разве нет? Или молодежь выходит на митинги и бузит только для сублимации лишней половой энергии?
— Название книги напоминает известную фразу «В СССР секса нет». Я слышал, что вы имели какое-то к ней отношение. Вы были то ли редактором той программы, то ли ее участником. Так ли это и как вам сейчас та программа вспоминается?
— Да, конечно, название романа отсылает к этому известному слогану. Я, действительно, был на том знаменитом советско-американском телемосте, и хорошо его помню. Все обратили внимание только на первую половину фразы нашей соотечественницы, а вторая потонула в хохоте, спровоцированном умелым пропагандистом Познером. Полностью фраза звучала примерно так: «У нас в СССР секса нет. У нас в СССР — любовь». Несмотря на простодушие, эти слова отражали реальность: в те времена у нас отношения между мужчиной и женщиной, в самом деле, были гораздо бескорыстнее… Почему? Это отдельный разговор. Но именно такой смысл я вкладывал в подзаголовок романа, однако читатель поймет подтекст, лишь дочитав последнюю главу.