Паяц наклонился и прошептал:
– Что, этот Кестель – человек с принципами? Наверное, совсем не то, что тряпичный Бомол.
– Ты начинаешь наконец говорить разумное, – заметил Дунтель.
– Он – чудесный экспонат.
– А сейчас ты напрашиваешься.
– Дунтель, ты живешь иллюзиями. Нет людей с принципами. Ты – последний, о котором еще можно сказать, что с принципами.
Паяц усмехался, хотя и знал, что на теперешнем его лице застыла другая гримаса и усмешку никто не увидит.
– Я чувствую, ты мне кое-что расскажешь, – предсказал Дунтель
– Может, я бы и рассказал. Ты уж очень крепко меня ударил.
С тем паяц приложил руку к груди и закашлялся.
К столу подошел мужчина с большими косами.
– Зачем вы обижаете бедного паяца? – осведомился он.
– Это не ваше дело, – благодушно ответил Дунтель и посмотрел на мужчину.
Мужчина усмехнулся, показав желтые, но здоровые зубы. Его скулы были изборождены шрамами.
– Уже три года никто не садился за этот стол, – кивнув, сообщил он.
– Столики рядом гораздо лучше, – заметил Дунтель.
– В задницу лучше. Столько лет тут мог сесть каждый, кто захочет, – но ведь никто не захотел. Даже когда тут собиралась толпа и мест хватало, этот стол пустовал.
– В самом деле, необычно, – согласился Дунтель.
– Ничего ту необычного. Всего три угла, три стороны света. Есть твари, для которых сторон в этом мире всего три. Такие столы притягивают тварей.
Дунтель молчал, по-прежнему вежливо и мертво улыбаясь. Мужчина с косами выхаркнул струйку слюны, приземлившуюся у белых туфель Дунтеля.
– Твари, чудовища, ненавидящие восход, потому что он несет надежду. Наши предки поставили в корчмах треугольные столы, чтобы чудовища садились за них и не мешались с людьми.
– Само собой, мне известны эти предрассудки, – заметил Дунтель. – Но я должен вас разочаровать. Я сел здесь лишь затем, чтобы поговорить со знакомым. А этот знакомый сам бы гораздо охотней уселся где-нибудь в другом месте, если бы его не прогоняли.
Паяц кивнул. Ему понравилось то, как говорил Дунтель. Тот умел облекать мысли в слова.
Воин с косами, тем не менее, не смягчился.
– Уже бывало, что за этот стол садились паяцы.
– Мне показалось, вы говорили, что уже три года…
– Паяцы не в счет!
Дунтель нахмурился, но его лицо тут же приобрело прежнее благодушное выражение. Он захотел что-то сказать, но мужчина не позволил ему.
– Я ненавижу паяцев – так же, как тараканов, крыс и прочую мелкую поскудь. И обхожу их, потому что брезгую. А вот вы – совершенно другое дело, и вас я не могу обойти.
– И что же вы имеете в виду?
– Вы знаете, что я имею в виду, – рассматривая Дунтеля, будто товар на полке, заверил мужчина. – Три года назад за этот стол тоже уселся чужак, в доспехах, изукрашенных цветочными лепестками, с чем-то прицепленным к спине. Он ел баранину. Я до сих пор помню запах того мяса. Чужой приправил его чем-то из своего мешка.