Перед Новым годом они крепко разругались, кто-то настучал на Эола, что он изменил Веронике, и он взорвался:
— Да как мне прикажешь быть, если у нас с тобой раз в месяц, да и то сикось-накось!
— Сикось-накось?! Сикось-накось?!
И она, забрав Платошу, улетела в Новокузнецк, благо билеты на самолет тогда были в намордниках и не кусались. А он по полной оторвался на Большом Каретном, где собралось не так густо, многие встречали Новый год, по традиции, дома, кто-то вообще отсутствовал в Москве.
— Сегодня в нашей масонской ложе «Большой Каретный» только самые верные, — подметил Кочарян. — Сегодня мы принимаем в наше братство нового члена. У нас был брат Эол, теперь появится брат Элем.
Торжественный обряд состоял в том, что новообращенный с завязанными за спиной руками должен был зубами поднять с пола стакан коньяка и выпить его. Брат Элем справился легко под всеобщие овации.
— Элем — это что? — спросил Незримов.
— Сигареты. — Высоцкий с важным видом вытащил из кармана продукт фарцы с буквами на упаковке: «L&M», выщелкнул из пачки сигарету, протянул Элему.
— Смешно, — сказал тот, прикуривая. — Но на самом деле все проще: Энгельс–Ленин–Маркс. Родители заядлые коммунисты.
— Лучше по-другому: Эпстайн–Леннон–Маккартни, — заметил Кочарян, он во всем держал нос по ветру, и хотя битлы еще только-только прославились, уже знал о них, что Леннон и Маккартни главные, а Эпстайн у них менеджер. О чем и тотчас поведал несведущим.
— А Эол что значит? — спросил Элем, и Незримов рассказал, как при поступлении в горьковское худучилище пытался проехать на энергии, освобожденной Лениным.
Все засмеялись, и веселье покатилось по своему обычному руслу.
Элем Климов еще учился во ВГИКе, в мастерской Ефима Дзигана, автора «Мы из Кронштадта», «Если завтра война», «Первой конной». В отличие от Незримова, имея такой послужной список, Дзиган уже в эпоху ухудшения хрущевско-маоцзедуновских отношений снял-таки советско-китайский фильм «В едином строю».
— Как, еще студентом? — удивился Эол, узнав, что Элем все лето снимал свою первую полнометражку.
— Вообще-то это должна была быть моя дипломка, — ответил Элем чуть виновато, поскольку далеко не каждый студент оканчивает ВГИК с полнометражкой. — Разрешили снимать на «Мосфильме», тут Грошев уперся: «Чтобы наш студент снимал такую дрянь?» Вредительство, все такое. Но Ефим Львович поднажал, и потихоньку двинулось.
— А про что фильм?
— В двух словах? В пионерлагере детям запрещают переплывать на другой берег реки. А один бунтовщик, Иночкин, переплывает, и начальник Дынин его выгоняет из лагеря. Но вместо того, чтобы ехать домой к бабке, он поселяется в помещении под трибуной пионерлагеря, его подкармливают сначала другие пионеры, потом и вожатые. В итоге во время родительского дня все бунтуют против режима Дынина и начинают не просто переплывать, а по небу перелетать через реку на другой берег.