— Какое же это Евангелие? Я, человек далекий от этого дела, и то понимаю, что Христос не такой. У него получился суетливый коммивояжер, чуть ли не жулик какой-то. Может, так и задумано?
— Ну нет, перегибаешь! — возмутились на Большом Каретном.
— Негр, ты не прав, — морщился Тарковский, он в то время уже приступил к съемкам «Страстей по Андрею». — Про Пазолини где-то близко, а про Антониони совсем не прав. В его тягучести есть нечто завораживающее.
— А я с Эолом согласен, — вступился Элем. — Друзья, девятого октября добро пожаловать на мое «Добро пожаловать»!
Наконец-то Иночкин полетел по небу на другой берег реки, а за ним и остальные. Фильм, в котором хоронят бабушку, похожую на Хрущева, мистическим образом и впрямь похоронил Никиту Сергеевича как руководителя великой страны: сразу после выхода картины кукурузника скинули и отправили на пенсию писать мемуары. Кончилась эпоха оттепели, когда не зима и не весна, а не пойми что. И вместе с хрущатиной завершился остракизм Эола Незримова. Однако из незримого вновь став зримым, потомок богов, увы, вляпался в совершенно неожиданную ловушку, липкую и приторную, как восточная сладость.
«Комитет госбезопасности при Совете министров СССР. Удостоверение № такое-то. Старший лейтенант Адамантов Родион Олегович. Состоит в должности младшего оперуполномоченного. Владельцу удостоверения разрешено хранение и ношение огнестрельного оружия. Зам. начальника управления кадров Комитета госбезопасности при Совете министров СССР». И подпись: «Куликов». Это справа, а слева — красивый парень в форме и при погонах с тремя звездочками, подпись неразборчивая, личный номер такой-то, «действительно по 31 декабря 1964 года».
Но это уже при второй встрече. При первой Адамантов просто подошел при выходе из «Мосфильма» в кружении первого снега и сказал:
— Здравствуйте, Эол Федорович.
— Здравствуйте... Простите?..
— Родион Олегович. — И младший опер раскрыл мимолетно перед носом у Незримова красную книжечку, тотчас сложившую свои крылышки приятным хлопочком.
— Ну, наконец-то! — выдохнул потомок богов.
— В каком смысле?
— Да я все жду-пожду, когда же вы мной заинтересуетесь!
— Понимаю, у вас не все гладко. Именно поэтому хотелось бы с вами побеседовать.
— Прямо сейчас, или я могу собрать вещи?
— Не волнуйтесь, вещи собирать не потребуется. Вы сможете прийти завтра, в семь часов утра, в нашу приемную на проспект Маркса?
— А почему не на Лубянку?
— Почему не на площадь Дзержинского? Обычно для бесед мы вызываем в приемную. Так придете?
— Завтра воскресенье.
— Это не имеет значения. Придете?