— А что вы такой хороший фильм на полке держите? Смешно ведь. Кому за это надо по башке ботинком?
И товарищ по несчастью перешел в разряд счастливчиков. Как-то и дружба пошла на спад, не враги, но и не закадычные.
Впрочем, оформившимся неудачником Эол себя так и не привык считать. Бондарчук, прознав про его беды, пригласил поучаствовать в съемках «Войны и мира», к тому времени его киноармия передислоцировалась в павильоны «Мосфильма», и Незримов в качестве одного из многих ассистентов с восторгом участвовал в бале Наташи Ростовой, на котором оператор Анатолий Петрицкий придумал надеть роликовые коньки и, пристроив на себе камеру, ездил с ней вокруг танцующих пар. Этот прием, изобретенный с лёту, надо будет Касаткину обязательно использовать!
Использовать... Но где? Незримову по-прежнему не давали снимать. Мимо одна за другой проносились колесницы новых премьер — «Тишина», «Родная кровь», «Живые и мертвые», в апреле в главном кинотеатре страны «Россия» Данелия с триумфом показал широкоформатную картину «Я шагаю по Москве», и Эол пять раз подряд ходил ее пересматривать, восхищаясь и завидуя. Критики, как гитары за стеной, жалобно заныли о том, что фильм пустой, легковесный, завсегдатаи худсоветов услышали в словах полотера свои излюбленные выражения: «Лакировщик ты, конъюнктурщик ты... Каждый индивид должен иметь свою правду характера, а у тебя правды характера нету. Надо глубоко проникать в жизнь». Армия топтателей приготовилась к нападению, а фильм, бодро шагая по Москве, потопал дальше, до юга Франции, и в Каннах удостоился упоминания как лучшая лента молодых.
— Я в восхищении! — при встрече пожал руку Данелии потомок богов и добавил фразу, которую он всегда произносил, когда кино действительно нравилось: — Жаль, что не я это снял.
Если что-то его восторгало, Незримов завидовал белой завистью. Если кто-то незаслуженно получал славу и успех, он испытывал смешанное чувство черной зависти и презрения. Почему он, этот бездарнейший, а не я?!
«Гамлет» Козинцева потряс его игрой Смоктуновского, но музыка Шостаковича показалась громоздкой, бьющей по голове валунами, во множестве показанными в картине, он бы и самому Дмитрию Дмитриевичу это высказал: уж извините, нагрохотали! В Венеции? Непременно получит. Золотого. Шекспир, Шостакович, Смоктуновский, Козинцев — беспроигрышная четверка. И действительно, получил, правда, не «Золотого льва», а специальный приз жюри вместе с «Евангелием от Матфея» Пазолини. Лев достался «Красной пустыне» Антониони, посмотрев которую Незримов дико возмутился: формализм, не живое. А про Христа в фильме Пазолини сказал: