Но все равно:
— Альмахрай, что скажешь, если изменить эту сцену?
— Альмахрай, когда снимать начнем?
— Не выпить ли нам, товарищ альмахрай?
Для похмелья тоже забавное слово у арабов — «мухалафат»:
— Ну что, альмахрай, мухалафат?
В Египте оказались замечательные и недорогие красные сухие вина — «Омар Хайям», «Красный обелиск», «Рубин Египта», которые снимали напряжение и усталость от жары. Древние египтяне не дураки были промочить горло, в захоронениях фараонов обнаруживались несметные запасы вина.
— «Вино» по-арабски «набитх», — первым выяснил Ньегес. — Почти как наше «напиток». Кто у кого заимствовал?
— А по-испански?
— Виньо.
— Вообще как у нас. Кто у кого заимствовал?
— А как там «красивая женщина»?
— Сейчас. «Эмретан джамиля». Но только египтяне произносят вместо «дж» — «г». «Гамиля». Например, «верблюд» будет «джамаль», а у египтян «гамаль».
— Гамаль Абдель Насер, стало быть, верблюд?
— Ну да. Но верблюд у них считается красивым, выносливым, мудрым, и слово звучит как похвала.
— Тогда ты, Саня, у нас самый лучший верблюд.
Вскоре самый главный верблюд Египта оказал честь русскому альмахраю и его команде. Сын простого александрийского почтальона, достигший такой власти, что по ночному телефонному звонку к нему летели руководители других арабских стран, фараон Гамаль Абдель Насер I принял их в одной из пятисот комнат каирского дворца Абдин, пожелал успешной работы, на что Эол ответил пожеланием успешно переизбраться на предстоящих в марте выборах.
— Да вы настоящий дипломат, Эол Федорович, — восхитился Стукачёв. Вообще-то сценарист с Лубянки оказался славным малым, участвовал во всех внеплановых мероприятиях, не мешал работать и даже приносил пользу дельными советами.
Дух захватывало оттого, что жизнь столь резко повернулась к Незримову лицом, завалила радостями, деньгами, новшествами, впечатлениями, пирамидами, сфинксами, кипением работы. Они жили в старинной гостинице «Мена Хаус», бывшем дворце египетских королей. У каждого отдельный номер, и с балкона — елки-палки! — вид на те самые пирамиды Гизы, увидеть которые даже и не мечталось. К ним и сфинксу на второй день отправились пешком, как на поклонение, но оказалось, не так близко, как выглядело с балкона, чуть ли не десять километров, на второй час грянула жара, добрели до Гизы потные, но счастливые. Вот оно — первое из семи классических чудес света. И единственное сохранившееся, прочие разрушены или сгорели.
Все четверо конечно же забрались на самую вершину пирамиды Хеопса по огромным каменным блокам, как по ступеням в доме великана. Эол пришел первым, наверху оказалась прямоугольная площадка, он встал на ней с видом Наполеона, дождался остальных и произнес важно: