— Ну что, в пятый раз этот балаган смотреть будем?
— Айда сбежим! — так и взмыл Незримов.
И тихонько улизнули:
— Мы скоро вернемся.
И не вернулись. Еле успели к возвращению отца, матери и сестер постель заправить.
С той поры Лидка стала как бешеная, всюду искала возможность. А возможностей у них кубанский казак наплакал. В общаге Сашка Матадор всякий раз так неохотно уходил погулять, будто его спроваживали на суд к Франко. Приходилось сбегать с лекций, лететь в общагу — ну что ты тащишься, Ёл! — а потом с трудом вылезать из кровати, чтобы попасть хотя бы на последнюю пару.
С Мамой и Папой строгий разговор:
— Ребят, ну вы совесть-то имейте, половину пар прогуливаете, возьмите себя в руки. — Это Мама.
— Или, шантрапа, катитесь ко всем чертям из института! — Это Папа.
Приходилось смирять пыл, но все равно:
— Ёл, я не могу больше, давай сбежим. Ёл, я изнываю! Ёооооол! Ну Незримов! Бревно, ты слышишь меня?
— Слышу, не мешай, Лидка. С последней пары сбежим.
— А я сейчас хочу.
— У тебя один трах-тибидох на уме! Сейчас важная лекция.
— Сам ты важный! Уйду от тебя.
Как же, уйдет она! Где еще такое прочное бревно отыщется?
В пятидесятом году в СССР приехал Мао Цзедун, подписал со Сталиным договор о дружбе навек, Вождь Народов передал Великому Кормчему из советской тюрьмы в китайскую бывшего императора Пу И, а Герасимов поехал снимать документальные фильмы «Новый Пекин» и «Освобожденный Китай». Макарова оставалась на хозяйстве, а с собой Папа неожиданно взял Незримова и, что вполне объяснимо, еще одного однокурсника режиссерского факультета — Яшу Сегеля. Этот, не чета шантрапе, человек геройский, на семь лет старше Эола, войну прошел, командуя взводом сорокапяток, орден Отечественной войны первой и второй степени. А до войны, в тринадцать лет, снялся в «Детях капитана Гранта», ловко карабкался по корабельным снастям:
А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!
Жуя и смеясь, слушал, как Паганель — Черкасов пел:
Капитан, капитан, улыбнитесь!
Огромная птица уносила его в свое гнездо, но выстрел индейца спасал паренька от гибели. Изнывал от жажды на плоту после кораблекрушения. Утешал сестру: «Мэри, не надо отчаиваться...» В общем, зависть однокурсников и вместе с тем уважение к заслугам доброго Яши не знали границ.
Лида бесилась:
— Я что, тут без тебя должна куковать? Откажись, не езди. Или пусть он и меня возьмет.
— Он даже Тамару Федоровну не берет. Так что предстоит испытание верности.
Выпущенный на волю темперамент Лиды пугал его. С одной стороны, потомок богов уже подустал от Лидкиной страстности, с другой — нельзя не опасаться, что она не выдержит разлуки и изменит ему. К тому же Сашка-испанец оставался в Москве, а он до сих пор не смирился, и с Ниной Меньшиковой у него так ничего и не срослось.