— Познакомьтесь, — сказал Эол, волнуясь, но не теряя самообладания. — Вероника, моя пока еще жена. Марта, моя в скором времени жена.
Именно так он сделал ей предложение руки и сердца! Хотя и до этого называл женой, когда атаковал гостиницу, но то было понарошку, а здесь получалось официальное объявление.
— Никакого скорого времени не будет! — ответила Берлинская стена. — Нашел себе... дрищуганку!
— Послушайте, я же вас не оскорбляю...
— Молчать, сколопендра!
— Ника, зачем ты сама себя так унижаешь... — возроптал Незримов. — Тебе не к лицу.
— Если я тебя, подстилка, еще раз увижу со своим мужем, кислотой в морду плесну, понятно?
— Эол! — заморгала глазами Марта. — И ты мог жить с такой женщиной?
— А ну, пошла отсюда! — Ника не на шутку пихнула ее так, что та чуть не упала.
Незримов тотчас встал между бывшей и будущей, причем встал весьма зримо, но тотчас ему на голову бомбами посыпались удары кулака. Никогда еще он не видел Веронику Новак в такой слепой и беспощадной ярости. И все на виду у кинопублики, выходящей из дверей «Ленфильма». И не бить же ее в ответ. Совершенно безвыходная, трагическая ситуация, из которой мог быть только комедийный выход.
— Бежим! — заорал Незримов. — Она толстая, не догонит! — И они с Мартой пустились в галоп по Кировскому проспекту.
Черная смерть пыталась догнать и отставала не так быстро, как хотелось. Оглянувшись и увидев ее на расстоянии трех секунд фильма, потомок богов заорал еще громче:
— Караул! Режиссера бьют!
Марта оценила комичность ситуации, испуг и ужас сменились в ней нервно-паралитическим смехом, мешавшим бежать. Мимо них пролетела пустая бутылка из-под жигулевского: черная смерть перешла от рукопашного боя к артиллерии. Эдак и покалечить может. Легконогие Эол и Марта за пять минут добежали до Невы, и Марте подумалось, вот бы они перебежали через мост, а за ними он быстро взмахнул своими крылами в небо, прямо перед носом у преследовательницы. Оглянулись — фуххх! выдох — Берлинская стена запыхалась, по инерции продолжала двигаться следом за беглецами, но уже на порядочном отдалении.
— Сколько раз я представлял себе эту сцену, но не думал, что такой Гайдай получится, — засмеялся Незримов.
— Смешно ему! Мне вот нисколечко не до смеха, — ответила Пирогова. И расхохоталась.
— Смешно ведь. Когда буду снимать комедию, обязательно этот эпизод вставлю.
— А ты будешь комедию?
— Обязательно. Господи, до чего же надоело быть серьезным! Меня от этой блокады Ленинграда уже тошнит, а еще снимать и снимать, всю осень и зиму. Потом монтировать. Потом зрителям показывать.