— Значит, еще и эолина есть?
— Никаких эолин! Только я, твоя Эолова Арфа! — Она стояла посреди комнаты обнаженная, в лучах рассвета и потрясала над головой энциклопедией.
— Получается, что без Эола она не звучит, — ехидно подметил Незримов.
— Получается, друг мой, что без эоловой арфы никто бы и знать не знал, как звучит Эол! — мгновенно отбила брошенный мяч Эолова арфа. Она подбежала, оседлала лежащего режиссера, придавила к кровати. — Сдавайся, потомок богов! Признавайся, что с моим появлением ты зазвучал сильнее, чем прежде!
— Признаюсь, но признание получено под пыткой.
В кабинете Шилова Назаров хвастается, что с помощью пособия по лечебной физкультуре уже научился разрабатывать руку, но Шилов утверждает, что еще недостаточно и надо разрабатывать дальше. Назаров сердится.
По коридору клиники, согнувшись, идет Истомин. Шилов за ним следом, говорит ему, что по результатам самых тщательных обследований никаких отклонений от нормы нет. Но тот стонет о том, какие испытывает адские боли, не позволяющие ему разогнуть спину.
Погожим летним днем Шилов едет на велосипеде по Ленинграду. Город уже не производит того страшного впечатления, что зимой, хотя там и сям видны развалины разбомбленных домов. Шилов подъезжает к госпиталю. Затем он заходит в палату и видит, как Назаров, мокрый, с красным от напряжения лицом, старается распрямить руку так, чтобы поставить ее в вертикальное положение. Увидев Шилова, Назаров берет больной рукой табуретку, с силой поднимает ее кверху, а затем рывком запрокидывает назад.
Осенью все прощаются с Лялей. С ней двое морпехов, Вострецов и Поспелов, да еще морской офицер, капитан второго ранга Коршунов. Михаил Кузнецов в тот год оказался безрольным и согласился на небольшую роль в «Голоде». Шилов чуть не плачет, как ему жалко прощаться с Лялей...
Легкий ветерок наконец совершил дуновение, и в комнату вошли таинственные звуки сегодняшнего юбилейного подарка — струны заговорили на своем непонятном языке, их загадочные слова пролетели и растаяли, ветер затих.
И снова цветная пленка. Золотая осень. Шилов и Роза идут по листве Летнего сада, шурша ею. Шилов восторгается тем, как все стремятся поскорее выздороветь и вернуться на фронт: Ляля, Назаров...
Шилов резко поворачивается к Розе, смотрит на нее с восхищением.
— Что ты на меня так смотришь?
— Ты у меня тоже настоящий герой. Вернуться в наш ад. Преклоняюсь перед тобой!
— Блокада. Получается блок ада.
— Жаль, что я не могу развестись с Ирой в ее отсутствие. Поскорее бы конец войне, конец блокаде!
Но блокада продолжалась. Утром она снова стояла перед входом в «Ленфильм» в ожидании боя.