— Нам доктор Шипов рассказывал.
— Григорий Терентьевич? Блистательный хирург. Самоотверженный человек. Настоящий сибирский характер.
— Не только сибирский, наш поволжский не хуже.
— А наш испанский еще лучше.
— Гляньте на него! — смеялся над Ньегесом Герасимов. — Что-то я в составе СССР не припомню Испанской Советской Социалистической Республики.
На покровительство со стороны Аполлинариевича стоило рассчитывать. Когда ему поручили снимать фильм «Последнее прощание», о похоронах Сталина, стало ясно, кто у нас в стране киношник номер один. Хотя мудрый Глеб Комаровский сомневался:
— Это еще не факт. Как бы его следом за Сталиным не похоронили. Через полгодика.
Сомнение небезосновательное. Вон на что уж Жукова провозглашали лучшим полководцем войны, а и то года не прошло после Победы, как его осудили и задвинули командовать всего лишь Одесским округом.
Смерть Вождя Народов переживали все. Эол тоже, но морщился, когда говорили: «Как дальше? Кто будет? Что будет со страной?»
Внутренний голос подсказывал ему: кто бы ни был, а в кино что-то сдвинется с окаменелой точки, не надо разделять герасимовских опасений, наступает время смелых.
Институт он окончил с красным дипломом и принес его, как гоголевские черевички, своей невесте:
— Ну что, Ника-земляника, получай. Теперь не открутишься от загса.
Свадьбу на сей раз пришлось праздновать трижды. Сначала в Горьком с его родителями, потом в Новокузнецке с ее, и, наконец, в Москве, где в их съемную квартиру набилось народу как в плохой сценарий персонажей — переизбыток. Но всем находилось место не только где присесть, притулиться, выпить, закусить, поорать, но даже и потанцевать. Впрочем, время стояло полноценно летнее, и танцевать выходили под окна, а захмелев, перебегали через дорогу и танцевали вокруг «Рабочего и колхозницы», малюсенькие по сравнению с шедевром Мухиной. Кавтарадзе и Кулиджанов даже вздумали полезть на постамент: кто долезет — пригласит на танец колхозницу. но бригадмиловцы, как тогда назывались дружинники, вовремя пресекли идоломахию.
Из бывших близких и друзей не пришла, естественно, Лида, а также Рыбников и Ларионова. Коля после премьеры «Садко» говорил:
— Нечего мне с этим умником якшаться. Я для него не шибко умен.
Алку после окончания института бросил Захарченко, она сильно переживала, но ею увлекались звезды кино, она увлекалась ими и кружилась, вращалась, витала. Что ей какие-то там бывшие однокурсники? Захотят, будут в ногах у нее ползать: «Снимись у нас!» Вскоре «Садко» получил Серебряного льва на Венецианском кинофестивале, теперь так и посыплются предложения не только от наших режиков, но и от иностранных.