— Вот сейчас бы мы Россию и русского с одной «с» писали, не «заяц», а «заец», огурцы как «огурци», чисто по-хохляцки, а тебя, дочь, я бы без мягкого знака обозначал, почти по-армянски: «доч». Ёшкин-кошкин! Правильно сделали, товарищи, что сняли Хруща-вредителя!
Но дочь только родилась при Сталине, а выросла при Хрущеве и втайне уважала его за космос, за Кубу и за то, что не дал Америке Третью мировую заварить, за целину, за молодежный фестиваль, да просто за то, что при нем она узнавала мир во всех его хороших и плохих проявлениях. А настоящее счастье встречало ее уже не на хрущевском, а на брежневском острове жизни.
Читала на радио, поступала в институт, училась на первом курсе, к английскому добавив изучение французского, очаровывалась студентами и даже сама кого-то стала очаровывать. Своим голосом, который юноши слышали и по радио, и вживую. Почему-то есть слово «воочию», но нет «воушию».
Настоящий ухажер с параллельного потока не блистал ни внешностью, ни голосом. Зато комсомольский активист, отличник учебы, далеко пойдет. И фамилия под будущую карьеру подходящая — Дрожжин. Сволочь последняя. Подошел к ней и напрямик:
— Пирожкова, будь моей девушкой.
— Во-первых, я не Пирожкова, а Пирогова...
— Это в радио. А по документам-то...
— И по документам в будущем стану Пироговой.
— В будущем ты станешь Дрожжиной.
— Вот еще!
— Ладно. А во-вторых?
Они шли по Метростроевской в сторону «Кропоткинской», хотя обычно Дрожжин шел в сторону «Парка культуры», он жил где-то на юго-западе, а она на северо-востоке, на Соколиной горе. От «Кропоткинской» ехала до «Библиотеки», пересаживалась на «Арбатскую» — и пять остановок до «Семеновской».
— Во-вторых, чего это я так сразу должна стать твоей девушкой и в чем это выражается?
— А что нам резину тянуть? Я не красавец, и ты не красавица. Учимся оба на отлично, люди перспективные. Вместе горы свернем.
— Так... И какие мои действия?
— В смысле?
— В смысле — твоей девушкой.
— А, ну это... Для начала я провожать тебя стану, в кино водить, в театр, в музеи разные, а там посмотрим.
— Эк у тебя все! Я, стало быть, мука, а ты дрожжи. И вместе у нас получится большой пирог. Так?
— Образно мыслишь, молодец.
— А знаешь, что бывает, если дрожжи в деревенский нужник бросить?
— Грубишь зачем? Не ожидал такой контратаки. Ладно, в другой раз пойду в наступление. — Он развернулся и почесал в сторону своего «Парка культуры».
В метро, опуская пятак в щель турникета, она подумала: «Хоть бы и ты так провалился».
Но Игорек Дрожжин никуда не провалился и вскоре снова повадился провожать выбранный объект. Сначала до «Кропоткинской», потом ехал вместе до «Семеновской».