Это уже проклятие, каковыми разбрасываться не следует. Правда, не очень понятно, что и у кого должно повылазить. Арчен машинально отмахнулся. Обратка даже не считается заклинанием, ей учат детей, прежде чем те начинают говорить. Теперь повылазит забор у Хеля и Маи. Почему-то хозяев не жаль. А забор починят.
Арчен повернулся и побрёл, не очень понимая, куда идёт.
Возле дома Баруна его встретил не то скандал, не то диспут.
— Ты моё бревно украл! — надрывался обычно тихий Чухар.
— Не может этого быть. Я и близко к твоему дому не подходил.
— Ты его из заплота вытащил и украл!
— В заплоте брёвна были ничьи, а значит, мои. И бревно я вовсе не украл, а восстановил справедливость.
— Что ты бредишь? Какая справедливость? Пришёл и уволок моё кровное бревно!
— Какая справедливость, спрашиваешь? Объясняю. Скажи, ты вчера воду получил?
— Так я же бревно принёс!
— Я не о бревне речь веду. Ты воду получил?
— Ну, получил.
— А я не получил.
— Так ты и бревна не приносил.
— Опять своё заладил. Тебе что, этим бревном по башке дали? Я о воде говорю. Ты воду получил, а я не получил. Это несправедливо. Зато сегодня я бревно получил, а ты не получил. Вот справедливость и восстановлена.
— Ты мне голову не морочь! — закричал Чухар. — Бревно отдавай!
— Это ты мне голову морочишь. У меня обед стынет, а я с тобой разговаривать должен!..
Арчен поволокся к дому. В ушах звенело: «Бревно, бревно!» Казалось всё селение только о бревне и говорит. Хотя и на самом деле, о чём ещё говорить жителям? Кричат, ругаются, спорят. Размахивают руками. Хорошо, что до кулачной расправы между волшебниками дело обычно не доходит.
Добравшись к изломанному жилищу, Арчен упал на землю и зажал голову ладонями. Его трясло, забираться в таком состоянии под крышу, значило немедленно обрушить ветхое строение.
«Бревно, бревно…» — а может, это не кровь стучит в висках, а бьют молоты во всех усадьбах и в столице барониссимуса Вальдхальма. Прокалённые кузнецы с мрачным огнём в глазах мастерят воинство стальных големов. Старатели бьют шурфы в поисках хрусталя и раух-топазов. Эти камни пойдут не на украшения столичных модниц, а в глазницы железных уродов.
Вся страна поднялась, чтобы сокрушить селение, которое никак и никому не мешало.
Даже сломанные рёбра болели не так сильно. Арчен не выдержал, застонал сквозь зубы.
Чья-то рука осторожно коснулась плеча.
Арчен поднял голову. Рядом сидел на корточках Кудря.
— Не расстраивайся. Что ещё можно было ждать от наших сельчан…
— Люди они или нет? — простонал Арчен.
— Я много об этом думал, — произнёс Кудря так, что становилось понятно, что он и впрямь размышлял над этим простым вопросом, напрягая все силы человеческие и волшебные. — Так вот, люди это те, кто живёт в долине. Они могут быть добрыми и злыми, бедными и богатыми, щедрыми и жадными, печальными и весёлыми. Короче говоря — любыми. Но у них есть одно непременное свойство: они не могут обходиться друг без друга. Самый знатный барониссимус должен иметь слуг, которые принесут ему поесть, и рабочих, которые построят для него дворец. Каждый, из живущих внизу, что-то умеет, но никто не может всего нужного для жизни. Один выращивает арбузы, другой разводит коз, а это очень разные дела. Третий куёт страшных железных големов, и, наверное, эти уроды тоже зачем-то нужны, раз пастух и земледелец кормят не только кузнеца, который куёт лопату и нож, но и механика, который собирает голема.