В прихожей послышались шаги трех мужчин, которые бросились за Моком. Через несколько секунд все стояли в дверях и в ужасе смотрели, как пенсионер кричит, что у него нет ни малейшего желания быть допрошенным. Они услышали, как он оскорбляет Мака, требуя разрешения помыться. Они видели, как он поднял трость и ударил Мока по лицу, а затем плюнул на него. Они видели красную полоску на лице Мока, а потом не верили своим глазам. Вот Мок выбрасывает инвалида из коляски, срывает с него халат и хочет вытереть им лужу мочи. Затем они начали действовать. Городовой, разозлившись из-за перенесенного унижения, замахнулся и нацелился в шею Мок. Он ударил. Слишком сильно.
Бреслау, суббота 30 июня 1923 года, половина девятого вечера
Мок очнулся в пролетке. Он уже второй раз был сегодня закутан в какой-то старый плащ и понятия не имел, откуда он взялся у него на плечах. Если во время утреннего пробуждения в лесу он не мог рассчитывать ни на кого, кто бы ему напомнил события, непосредственно предшествующие его болезненному возвращению в мир живых, то теперь о воспроизведении прошлого он мог попросить криминального советника Генриха Мюльхауза. Его добродушное, обрамленное бородой лицо было первым, что он увидел сразу после того, как до его ноздрей донесся запах датского трубочного табака. Он с трудом повернул голову и увидел, как пролетка миновала мощные здания пивоварни Хааса и фабрики мыла Теллмана на Офенерштрассе.
— О вас нужно заботиться, как о ребенке, Мок. — Мюльхауз мягко улыбнулся. — Потому что вы всегда что-то несете. — После этих слов криминальный советник стал серьезным: — Честность требует от меня, чтобы я сказал вам, сдали ли вы сегодняшний экзамен. Ну, вы не сдали.
— Какой экзамен? О чем вы говорите? — Мок потер рукой затылок и втянул воздух с шипением слюны. Он был уверен, что от затылка до спины тянется темно-синяя область боли.
— Я хотел взять вас к себе, в криминальную полицию, — решительно сказал Мюльхауз, — это должно было стать вашим первым делом. Трудным, страшным, впечатляющим. Его успешное завершение было бы началом вашей блестящей карьеры. Между тем вы…
— Знаю, знаю, господин советник. — Мок выпрямился на сиденье, и старый плащ доктора Пауля Шольца соскользнул с его плеч. — Напился, порвал штаны и так далее… Все это не имеет значения. Важно одно. Мог ли инвалид убить их? Где он тогда был? Не говорите обо мне. — Мок ораторствовал все громче, — я ничтожество! Важно дело! Мне все равно, буду ли я работать в вашем отделе или нет, но я хочу знать, кто убил этих девушек и выломал им зубы, понимаете?! Больше ничего не важно.