Когда телефон зазвонил в тот вечер в третий раз, Попельский поднял трубку после первого звонка.
— Я разрешаю тебе выйти из дома, — сказал он. — Можешь завтра пойти погулять.
— И премного благодарен, что позволили мне шпацір-ґанґ[70], — услышал он тихий голос, который сразу замолчал.
Попельский также молчал. Сейчас он должен сказать кое-что, по чему его собеседник его узнает. Вытащил из кармана пачку из-под сигарет.
— Глиста, — прочитал медленно.
— Через полчаса, — послышалось из трубки. — Можешь быть в «Калушской пивной». Знаешь, где это?
— На Лычаковской.
— Сиди там и жди терпеливо. Без шапокляка на голове.
В трубке зазвучали короткие гудки. Попельский поднялся и взглянул на часы. В течение получаса он быстрой походкой должен успеть добраться туда пешком. Застегнул воротничок сорочки, поправил янтарную заколку в галстуке, а потом мягкой тряпочкой вытер пыль с ботинок. Хлопнул себя по брюху, обеспокоенно поняв, что оно немного увеличилось, надел шляпу, закинул на плечо пиджак и вышел из комнаты. На лестнице услышал звонок своего телефона. Тихонько выругался, хлопнул ладонью по перилам и сбежал вниз. Дочкины истерики ему надоели.
«Калушская пивная», несмотря на место расположения, считалась хорошим рестораном, где подавали вкусные домашние обеды. В полдень сюда ходила преимущественно ремесленная молодежь и мелкие чиновники с расположенной поблизости воеводской управы, которую продолжали звать «наместничеством», и даже студенты медицинского факультета. Интерьер здесь был скромный, хотя определенного шика добавляли изогнутые стулья, напоминавшие про «Венскую кофейню» или «Cafe de la Раіх». Вечерами сюда приходили братья Кубиш, дуэт аккордеонистов, который привлекал своей музыкой умелых и не очень танцоров.
Попельский принадлежал ко второй категории и, как только мог, избегал ресторанов, где надо было танцевать. Он прекрасно осознавал, что ему медведь наступил на ухо и, как говорила Леокадия, даже дуб Гроттгера в Иезуитском саду имел лучше чувство ритма. Его раздражали музыка и танцоры, что кружились в вальсе, и разъяряли пренебрежительные взгляды немногочисленных и случайных партнерш в танце. «Калушская пивная» предлагала таким безнадежным танцорам, как комиссар, совсем другие прелести. К ним принадлежало отличное львовское пиво и простые, но вкусные закуски.
Попельский сидел, как этого и требовал Мордатый, без шляпы, у столика в углу, а перед ним стояла сотка чистой, кружка пива, жареный сыр с зернышками тмина и кружками поджаренного лука и розовая, благоухающая сарделька, по которой стекала горчица. Эти вкусности были вознаграждением за надоедливую музыку и идиотский цокот каблуков по доскам пола, посыпанных опилками.