— Это вы хорошо сказали, — швейцар аж покраснел от удовольствия. — Но вам туда нельзя, к заведующему, в отделение то есть. Такие у нас правила! Я должен каждого остановить и сообщить по телефону о посетителях. А вы здесь садитесь и подождите.
Попельский кивнул головой, словно похвалил ретивого швейцара, и сделал так, как ему приказали. Швейцар тем временем вытянулся возле столика с телефоном и набрал нужный номер.
— Ту сі мельдує Дурбак Юзеф, — уважительно сказал он. — Ду телефону викликають доктора Лебедовича. Добри. Та чекає ту кримінальна пуліція. Пан доктор Лебедович. — Швейцар посмотрел на Попельского. — Він є на лінії. Буде з вами говорив[28].
Попельский подошел к телефону, приложил трубку к уху и склонился над рупором, куда проговорил медленно и четко:
— Здравствуйте. Это комиссар Эдвард Попельский из полиции. — Замолчал, ожидая какого-то ответа от своего собеседника, но услышал лишь какое-то бормотание, которое было, видимо, ответом на его приветствие. — Мне надо увидеться с пациентом Анатолем Малецким. Чрезвычайно важное расследование требует, чтобы я встретился с ним немедленно.
— Через четверть часа, — послышалось в трубке, а потом зазвучали тихие короткие гудки.
Попельский сел рядом со спящим Питкою. Почувствовал легкое головокружение. Он знал, что это могло быть от утомления или, гораздо хуже, предвещало о приближении приступа, поскольку солнечные лучи во время поездки в экипаже пробивались между листьями каштанов вдоль улицы Пияров. Комиссар надвинул шляпу на глаза, а на нос нацепил свои темные очки. В голове снова зашумело. Но это не были предвестники приступа эпилепсии, потому что о ней обычно предупреждал шум в ушах, а перед глазами мелькали пятна. Сейчас ни одного из этих симптомов не было. Эти головокружение и особенно дрожание челюсти было признаком приближения фрустрации. У него всегда начинали дрожать челюсти, когда появлялось это чувство. Тогда он стискивал между зубами какой-нибудь кусочек дерева, карандаш, деревянную ручку или что-то похожее. И вскоре все проходило.
Он знал, что в этот раз фрустрация и ярость не пройдут так быстро, даже если впиться зубами в железо. Потому что через четверть часа он увидит человека, который сидит в этой клинике в течение нескольких месяцев, то есть находился здесь и вчера, и позавчера. Малецкий был здесь, на Пияров, и не мог спрятаться в крохотном дворике на Немцевича и похитить кого-то из детей, которые там играли. Здесь, в палате, Анатоль Малецкий наверное делал в штаны, дрочил в кулак или перевоплощался в Наполеона или Виннету. А это означает, что он не мучил тогда маленького Геню Питку. То есть не был убийцей. Попельский чувствовал глухое раздражение. Челюсти дрожали. Как всегда, когда след становился сомнительным.