— Вы меня когда-то назвали губернатором, пан кумисар, — четко проговорил Кичалес. — И теперь губернатор вам кланяется. Это знак. Говорите, чего вам надо! Три ваши желания — это для меня приказ. Можете меня считать пархатым, вынужденным идиотом, последним мерзавцем. Я пойму. Но запомните. Три желания исполню. Как золотая рыбка из сказки. Вы знаете, где меня найти. В Винниках. Будьте здоровы и до свидания!
Вопреки нежеланию Попельский, Кичалес пожал ему руку и вышел из комнаты. Очень благородно попрощался с дамами и даже подбросил вверх Ежика, который больше его не боялся.
Через минуту король преступников вернулся, вошел в спальню и улыбнулся под тонкими усиками героя-любовника.
— А та малышка, что вы видели в Винниках, также может быть ваша. Если только захотите. Дополнительно. Кроме трех желаний.
В восемь утра Попельский стоял у себя дома на балконе и смотрел на Иезуитский сад. Со времени неудачной облавы на Малецкого его преследовали навязчивые идеи, фрустрация и бессонница. Казалось, он не замечает буйство весны, которая превращала Львов в огромный цветущий сад. В Иезуитском саду белели каштаны, аллейками прохаживались влюбленные студенческие пары. В послеобеденную пору люди толпились возле кафе, построенного в стиле сецессии, где подавали кофе-глясе, мороженое и холодный хлебный квас. В Стрыйском парке дети купались в пруду, доводя чуть ли не до безумия старого садовника, который напрасно гонялся за ними, чтобы запретить такие развлечения. На территории Восточной выставки спортсмены из общества «Сокол» устраивали соревнования по бегу на выносливость. В Высоком Замке гимназисты прогуливали уроки, курили сигареты и тайком встречались в кустах с проститутками, что приходили сюда с расположенного поблизости Старого Рынка. Никто больше не вспоминал об убийстве Гени Питки. Люди дискутировали о Гитлере и политике. Выпускники гимназий готовились к поездке в лагерь военной подготовки на Гуцульщине. После похорон Гени, когда с несчастным мальчиком прощались сотни львовян, город постепенно забывал о преступлении. Мало кто заметил сегодня короткую статью в «Слове польском», где речь шла о дальнейшей судьбе Анатоля Малецкого, которого подозревали в убийстве.
Эдвард Попельский принадлежал к числу тех немногих, кто обратил на это внимание. Преследуемый бессонницей, он на два часа раньше вышел в гостиную. На полу в прихожей заметил «Слово польское», которое почтальон, как и каждое утро, вбросил в квартиру сквозь щель для писем. Попельский сел в кресло возле часов, открыл газету и протянул руку за графином с водкой, которую считал лучшим лекарством от бессонницы. Налил себе полстакана и начал перелистывать страницы. И тогда наткнулся на ту заметку.