Мок не ответил на эту критику гардероба, но полез в внутренний карман. Извлек из него галстук в полоску красную и синюю.
— А вот подарок для тебя. — Протянул ему ленту нежного шелка. — Я купил несколько дней назад на «шаберплаце»… Также не подходит для черной твоей рубашки… Несмотря на это завяжи его, Эди!
Попельский сбросил колоратку и под воротником завязал изящную петлю.
— Ты помнишь, брат, греческий миф о реке забвения? — спросил Мок.
— Что-то ты, Эби, сегодня какой-то рассеянный, — пробормотал поляк. — Сначала даешь мне галстук, потом опрашиваешь о мифологии… Как одно с другим связано?
— Имеет очень много общего, — сказал серьезно немец. — Люди выпивали воду из Леты, одной из рек Аида. Забывали тогда всю свою прошлую жизнь — для того, чтобы вселиться в новые тела. Мои предыдущие жизни — это были эти два цвета, — он ударил себя ладонью в грудь, — что у меня на галстуке. Желтый и красный, цвета Вроцлава…
— А это мои цвета. — Попельский посмотрел на свой галстук. — Цвета Львова…
— Мы оставляем уже навсегда наши города. — В глазах Мока заблестели слезы. — Никогда уже в них не вернемся. Ты уже уехал навсегда, а я уезжаю завтра… — Мок встал и полез на одну из полок. Некоторое время рылся среди банок, а потом вытащил из них квадратную бутылку водки Бачевского.
— Я купил ее во Львове восемь лет назад по делу Минотавра, — пояснил он. — Я ждал тебя с ней…
— Это наша вода из Леты, — прошептал Попельский.
Мок наполнил водкой стаканы. Медленно выпили всю их содержимое. Потом подцепили на вилки куски ножки и толстые кольца лука.
Сверху они услышали какие-то два голоса. Оба говорили по-немецки. Мужской лился свободно, женский запинался и отдавал явно польским акцентом. У Попельского расширились глаза.
— Ну иди, — Мок улыбнулся. — И поприветствуй свою кузиной Леокадией!