В общем, думать надо…
Дома меня ожидал сюрприз – с коньяком и с конфетами, приехал Юрий Александрович Левада, сокурсник Раисы и запрещенный социолог, в 1969 году лишенный звания профессора. Ставился вопрос об исключении Левады из партии, что означало гражданскую смерть. Все семидесятые его преследовал Гришин. Причина? На поверхности – слишком мало упоминал в своих лекциях основоположников. На деле же – боялись правды.
Как сказал Юрий Владимирович? Мы не знаем общества, в котором живем. Вот это – правда, но ее он смог сказать только став генсеком. И даже в этом случае не было сделано ничего. Требования приличий, а так же теория о том, что мы идем к коммунизму разрешала признавать отдельные недостатки – но не систему. В том числе и потому что до сих пор действует правило товарища Сталина: у каждой проблемы есть фамилия имя и отчество. Если кто-то встанет и скажет как есть на самом деле – его же и спросят: а ты куда смотрел?
А правду знать надо – наивность руководства в начале перестройки обошлась чрезвычайно дорого. И времени – нет.
Посидели, повспоминали. Песни попели.
Потом я кивнул на кухню. На кухне включил радио на полную и воду пустил…
– Раиса сказала, ты чуть ли не диссидентом стал…
Левада махнул рукой
– Да какой там диссидент.
– Ну, взыскание по партийной у тебя есть.
…
– Хочешь, сниму?
Левала уставился на меня, потом шепотом сказал
– Зачем?
– Ну как… нехорошо, когда в личном деле взыскание по партийной линии. Проблемы будут, изо всех очередей уберут.
– Так и так убрали.
– Поставят?
Левада подумал, потом криво усмехнулся
– Нет, Михаил Сергеевич, не надо.
– Почему?
– Скажут: продался?
Теперь настала пора криво и многозначительно улыбаться мне
– От оно как. Партийное взыскание – как знак отличия в определенных кругах. Только мне вот что непонятно. У тебя совесть чиста. И ты это знаешь и знать будешь. Так в чем проблема?
– Другие то не знают.
– А что другие? А… у вас совесть коллективная. Одна на всех.
Левада посмотрел на меня странным, каким-то загнанным взглядом
– Зачем звал, Михаил? Знаешь же, что я рискую даже сюда приходя. И плетью обуха не перешибить.
– Знаю. Разговор есть. И по совести и по душам. Помощь твоя нужна.
– Тебе?
– Народу. Партии. Мне.
– Э, как…
– То что ты мне сейчас можешь сказать, для меня не новость. Да, в партии были и есть перегибы. Да, есть и такие люди, которых заставь Богу молиться – и весь лоб себе расшибут. Но прошлое не может определять будущее.
– Погоди, ты в этом уверен?
– Да, уверен.
Я и Юрий Левада смотрели друг на друга. Русский интеллигент еврейского происхождения – который как всегда больший интеллигент, чем любой русский – и непонятный гибрид, человек с телом советского человека и разумом адаптировавшегося американца, который искренне не понимает, как это так – прошлое определяет будущее.