.
12 апреля. Имело место крайне тревожное происшествие, и одним из самых раздражающих его аспектов для меня явилось…
Впрочем, пустое. Сначала позвольте мне описать события дня. Мы достигли берега реки, как и планировали, и большую часть светлого времени суток двигались вдоль него. Берег пологий, обнаружить на песчаных отмелях что-то вроде пещеры крайне маловероятно, да и мальчишка настаивает, что мы пока слишком низко по течению. Примерно в середине второй половины дня погода стала портиться – впервые с начала путешествия. Я смазывал ружья и заворачивал их в чехлы. Впереди клубились густые темные грозовые облака, и мне было ясно, что ураган не заставит себя долго ждать, причем наиболее вероятное направление его движения – юго-восток, прямо к долине Темпуса и нам навстречу. По предложению мальчишки мы отошли от реки и проделали около мили перпендикулярно руслу, поскольку он нашел то место опасным при внезапном разливе. На вершине пригорка мы остановились и натянули палатку. Делать это позднее, под дождем, у меня не было никакой охоты. Мы успели только закрепить все колышки, как налетел порывистый ветер и обрушился яростный ливень. Я сказал мальчишке, что еду мы успеем приготовить, когда распогодится, забрался в мешок и пролежал там бог знает сколько времени, прикидывая, выдержит ли палатка. Я никогда в жизни не слышал такого неистового воя ветра. Но постепенно гроза удалилась, и остался только дождь, монотонно барабанивший по крыше палатки. Я уснул.
Проснувшись, я обнаружил, что дождь прекратился. Вокруг было очень тихо. Воздух источал аромат свежести и чистоты, всегда следующий за бурей. Я встал. Мальчишки не было на месте.
Я позвал пару раз, не получив никакого ответа, и несколько минут выглядывал его. Потом мне пришло в голову, что наилучшее возможное объяснение таково: начав готовить ужин, он понял, что какая-то деталь кухонной утвари потерялась, и отправился за несколько миль в надежде все-таки вернуть ее. Я взял фонарик и (по причине, которой не смог бы себе объяснить и сам) легкое ружье, после чего отправился на поиски. Солнце стояло низко, но еще не закатилось.
Через десять минут марш-броска я оказался у реки и увидел мальчишку. Он стоял почти по пояс в воде и энергично растирал себя песком. Я позвал его, он откликнулся с невинным видом, но я почувствовал, что он несколько смущен. Я спросил, почему он позволил себе покинуть лагерь без моего ведома. Он ответил, что испачкался и захотел помыться, и что, кроме того, воды в канистрах было меньше, чем требовалось, чтобы приготовить еду, а будить меня он не хотел. Объяснение прозвучало убедительно, да я и не мог ничем подтвердить свои подозрения, что на самом деле случилось вовсе не это – или не только это; но в глубине души я был уверен, что он лжет, и что в лагере кто-то был – кто-то еще, помимо нас, – пока я спал. Скорее всего, мальчишка переспал с женщиной. Это было видно по всему, что он говорил и делал. Я полагаю также, что примерно двадцать фунтов копченого мяса исчезло, и хотя у меня нет повода не поделиться им с его возлюбленной – в конце концов, припасов у нас достаточно, – эти продукты уж точно мои, а никак не его. Я намерен докопаться в этом деле до сути.