– Какие следы? – Мама замирает, и на страницу капает большая черная капля чернил.
– Отпечатки ног. Как будто прошел человек, обутый в разные ботинки, – объясняю я, но мама отвлекается на кляксу.
– О нет! Посмотри, что я наделала! – сокрушается она, уставившись на пятно, которое полностью закрыло ее имя.
Возле форта разворачивается какое-то противостояние. Люди из палаточного городка заняли позицию примерно в двадцати ярдах от ворот и не дают пройти конному отряду индейцев, которые везут мясо и меха и явно прибыли поторговаться.
– Мы ищем Джима Бриджера, – кричит кто-то. – Никто не войдет в форт, пока мы его не найдем.
– Мы-то вошли, – хмурится Уайатт.
Мы ведем с собой Котелка, саврасого и мулов, и они не рады тому, что нужно снова куда-то идти. Я и сам не рад. У меня много дел, а времени мало. Мы обходим внешнюю стену к востоку от ворот, чтобы не лезть в перепалку.
Буквально через несколько секунд из форта выходят Тедди Боулз и, судя по всему, Васкез. Последний выглядит как ровесник моего отца, хотя волосы у него еще не поседели. Они приглажены, а лицо у него гладко выбрито – редкость для горцев. Он одет в холщовую рубашку с закатанными рукавами и кожаный жилет, из кармашка которого свисает золотая цепочка часов. Он похож на банкира, но его руки сжимают ружье, а брови нахмурены. Вслед за ним из ворот выбегает женщина в темно-синем платье в белую полоску и с белым воротничком. Ее волосы лежат красивыми локонами, спина выпрямлена, но, когда Васкез рявкает на нее, требуя, чтобы она вернулась в дом, женщина не обращает на него никакого внимания. Она напоминает мне Наоми. Васкез и Боулз расталкивают мормонских ополченцев, чтобы выйти к индейским всадникам, а женщина наблюдает, остановившись всего в десятке футов от нас с Уайаттом.
– Вы переходите всякие границы, капитан Келли! – кричит Васкез, пробираясь вперед. Он говорит по-английски с легким французским акцентом, а его фамилия сбивает меня с толку. Васкез. Внезапно я понимаю, кто это.
– Будь я проклят! Луис Васкез! – выдыхаю я.
Простой мальчишка, родившийся и выросший в Миссури в семье испанца и канадской француженки, Луис Васкез стал торговцем пушниной, изъездил равнины вдоль и поперек и обошел горы столько раз, что обрел известность на родине, где рассказы о Западе передают из уст в уста, и прочно вошел в сознание американцев. Мой отец, который обычно ни о чем не рассказывает, однажды продал ему мула и был так впечатлен, что поведал нам об этом.
– Сегодня сам Луис Васкез купил мула у Джона Лоури. Представьте себе.