– Иди мыться первой, Наоми. Пусть тебе достанется вода почище, – настаивает мама, и я снова плачу, тронутая ее заботой.
Она пододвигает стул, как бывало, когда я, еще совсем маленькая, мылась в ванне субботним вечером. Я всегда мылась первой, до братьев, потому что от их мальчишеской грязи вода становилась мутной. Мама поливает мне голову, чтобы смыть мыло. Оно пахнет розой, и меня снова переполняет благодарность. Когда наступает очередь мамы, я точно так же помогаю ей, ополаскивая из кружки ее намыленные волосы, пока среди блестящих каштановых прядей не остается ничего лишнего, кроме серебристой седины.
– Однажды мои волосы станут такими же, – тихо говорю я, проводя по ним ладонью, чтобы согнать воду.
– Да. Но у тебя еще целая жизнь впереди. А сегодня тебя ждет новое начало.
Пока мы заканчиваем с мытьем, к нам заглядывает Мария, забирает нашу грязную одежду и оставляет выглаженные панталоны и нижние рубашки. Мы снова начинаем смеяться от восторга.
* * *
Сидеть негде, поэтому все стоят плотным полукругом на поляне, усыпанной цветами и окруженной деревьями. Уэбб пришел босиком. Он обходится без обуви с самого перехода через Биг-Блю. Его ступни стали жестче, чем лошадиные копыта, и насквозь пропитались грязью, но папа заставил его причесаться, а щеки у него до сих пор розовые от холодной воды из ручья. Мама постоянно латает дыры в его одежде, из-за чего он все больше и больше напоминает лоскутное одеяло. Как и все остальные: Уайатт, Уоррен, Уилл и папа. Они очень старались привести себя в порядок, это заметно, но долгий путь на всех оставил след.
Остальные семейства из нашего каравана тоже собрались здесь. Все в пыльной одежде, но с чистыми лицами. Эбботт, Джеб, Лидия и Адам, Элси и Гомер – все они улыбаются, будто я им родня. Даже мистер Колдуэлл пришел. Его седые волосы аккуратно разглажены над красным от солнца лбом, а Эмельда уже плачет. Горе и радость – сложные чувства. Любовь и потеря тоже, и я знаю, что слезы не всегда означают то, что кажется на первый взгляд. Я улыбаюсь, когда прохожу мимо нее, опираясь на мамину руку, и она улыбается мне в ответ дрожащими губами.
Нарцисса велела нам выйти в самую последнюю минуту. Она руководит торжеством точно так же, как руководила всем, что происходило сегодня. Папа тоже плачет, но смотрит он не на меня. Его взгляд устремлен на маму, одетую в лавандовое платье Нарциссы. Оно немного коротко ей в рукавах и узковато в плечах, но она вновь стала похожа на юную девушку. Ее волосы собраны на затылке, а спереди обрамляют лицо плавными волнами. Нарцисса дала нам обеим по букету белых цветов. Она сказала, что это тысячелистник. Такие же цветы растут по всей поляне.